Золото на ветру - [4]

- В чем дело? - осевшим голосом пискнул Каверзнев.

Одновременно сиганул со своего места Харитон, опрокинув со стола канцелярскую принадлежность.

- Руки за голову! - рявкнул гигант, - Оба! Я народный мститель Матрос Терентий! - с этими словами он выпустил поводки, и коты с дружным ревом накинулись и принялись рвать в клочья Шерстюка, а Каверзнев, крепко зажмурившись, отсчитывал изумленным гаснущим рассудком получаемые по роже удары. При этом в голове его прыгали детские вопросы: "Почему? За что? Что я такого сделал?" и еще:"Почему он такой большой?"

Когда число ударов перевалило за дюжину, опять прогремел анафемский голос из-под самого потолка, а может и с небес:

- Патронов на вас жаль, паскудное семя! Обо мне ни слова, иначе...кранты!!! - Под абажуром с треском лопнула лампочка, а дикий Терентий навел обрез в сторону сейфа и произвел выстрел. Раздался звук, как при разгрузке листовой стали, потом из дула вырос столб оранжевого огня, вследствие чего в сейфе образовалась пробоина с коровью голову, из которой наружу хлынула вода.

Матрос из-под обломков уничтоженного графина извлек папки с бумагами и, сложив кучей, поджег. Помещение ненадолго окуталось дымом.

Когда дым рассеялся и вышел в разбитое окно, открылась ужасающая картина разгрома, в центре которой лежали охающие Харитон с Леопольдом, окровавленные и, почему-то, в репьях.

VII

Спустя час оба пострадавших, искусно декорированные повязками, наклейками и зеленкой, представлены были своему смежнику, полковнику ГБ Чуку.

- Дело не шуточное, - приступил полковник, - Терентий этот давно нам поперек горла. Забрал себе в голову не по уму, на власть замахивается, шизоид значит, социально опасен. Без места жительства, обретается на крышах в центре города. Облавы не дали результата уходит между пальцев, - полковник растопырил и показал пальцы, - даже словесного портрета нету, никто не называет. Теперь на вас надежда, докладывайте, - перевел он острый взгляд с одного на другого и назад. Харитон отрицательно качал головой, Леопольд же сокрушенно мычал и все сползал со стула; разводил лишь руками, желая объяснить размер повстанца. Но в целом оба имели в виду, что ничего не помнят. Потом Шерстюк сказал, да не складно как-то, что помнит одного кота.

Полковник это и другое все остальное переписал в блокнот, поскреб глубокомысленно в затылке и, отпуская пострадавших оперативников, посулил разобраться и довести дело до ума.

VIII

Прытко бежали дни. Природа, как всегда равнодушная к человеческим событиям, являла участникам драмы то синее, с солнцем посередине, небо, то пасмурный, туманный воздух с дождем и дымом. Благодаря ее все время одинаковым законам, на потрепанном Шерстюке вскоре подзажили кошачьи раны, и он вновь был вызван к полковнику в приказной форме.

- Харитон, - доверительно обратился к нему Чук, - кончай ты это дело - отлеживаться. Работы чертова пропасть. Надо нам помогать, и ваше чтобы тоже двигалось. Бери счас Каверзневы дела, пока он еще долежит в госпитале, сам ведь видал, каковы у него ранения, с Хоботом разберись - чего там. Тем более, он и по твоим каналам проходил. Дело важное, так что даже не твоего ума - во как! Во главу угла его поставь. В блин разбейся для Хобота! После к нам примкнешь - Терю этого ловить. Если постараешься - возьму тебя к себе...в органы, воздел полковник палец, вытаращив при этом глаза, в кабинете же стемнело, смерклось.

Полковник Чук был в новой, тщательно отпаренной форме. На плечах его сурово мерцали погоны со звездами. Кроме того, он был одарен густыми бровями и столь же густым голосом. Лицо его несло чуть смягченную запахом одеколона печать закона. Такой это был человек, что всегда представлялось будто стоит за ним мрачная тень в плаще. Плащ же красно-буро-малиновый, тяжелый, вразлет. Нельзя себе представить такого за бутылочкой недорогого винца или в обществе каких-нибудь...дам. Одно из двух: или дамы, или... одно из двух...

Поэтому, когда из его властных уст прозвучало: "Органы!", то Харитона проняло, он вздрогнул, и на миг позабыл даже, что сам в форме и при кобуре. Он обмер, а в воздухе что-то тихо лопнуло, и повис вибрирующий дребезжащий звук.

Перемена в подчиненном по званию не ускользнула от начальственного ока.

- Что с тобой, Шерстюк?

- Боюсь не справлюсь, дело шибко запутанное, - засопротивлялся было Харитон.

- А тебе бы распутанное подали? На чужом чтобы горбу в рай въехать? Не кобенься, Шерстюк, это приказ! - нажал Чук, - помощника тебе выделим, есть подходящий, вот и справишься.

Чук извлек серебряные часы луковкой с гравированной надписью: "С почтением от Л.Х." и, прослушав музыку, холодно скомандовал:

- Ступай работать.

Козырнув, Шерстюк направился к себе. Голова его продолжала странно вибрировать, и Харитон понапрасну вертел шеей, стараясь понять, откуда этот въедливый дребезг.

Мало-помалу в его темную душу начала проникать неясная, несвойственная жизнерадостному душегубу тоска, а вслед за ней объявилось некоторое предчувствие и страх. Этому страху Харитон мог бы возразить своей силой и хитростью. Даже интересно могло получиться, подыскались бы и свидетели и виновные, но чья-то студеная пятерня все сжимала ему сердце и не давала взяться решительно за дело. И все тянуло ко сну...