Золото друидов - [74]

— Если он согласится.

— Угу. Если согласится.

Повисла неловкая тишина.

— Не хочешь сходить с нами? Или хотя бы дать воинов? Равная доля в добыче.

— Извини, Агнар, у меня сейчас каждый меч на счету. — Миновав, хотя бы временно, неприятную для него тему, Эйнар с явственным облегчением вздохнул и оживился. — Ваши свары грозят в любой момент перекинуться сюда. Большинство вождей здесь родом с западного побережья. Агдир, Фирдир, Согн, Хердаланд. Но хватает и эстландцев. Кто-то из них бежал сюда от гнева конунгов Ослофьорда и имеет на них зуб, кто-то наоборот связан с ними кровными узами. При этом южане пришли сюда позже всех и соответственно имеют самые бедные земли. Здесь в ходу поговорка: медленнее эстландцев соображают только даны, а тренды не соображают вообще. Но вот амбиции у них далеко не столь маленькие. С тех пор как наступил пусть и относительный мир с данами, и общий враг исчез, напряжение между представителями разных родов и земель все более нарастает. Уже происходили столкновения. Пока Олав держит всех железной рукой, но он и сам сильно связан с севером, и, если там у вас заполыхает, Олав не сможет остаться в стороне. И при любом исходе, начнет ли конунг Дублина уничтожать противников своей семьи здесь, или же отправиться участвовать в большой резне на север, в любом случае среди норвежцев острова воцарится кровавый хаос, к которому с большим удовольствием и охотой присоединятся вальхи и даны.

Может быть, у нас есть несколько лет. А может, все это светопреставление начнется уже завтра, когда с севера прибудет ладья с вестями об очередном перешедшим под власть Харальда фюльке, и какой-нибудь фирдирец, вякнет, где не следует, что голову Косматого давно пора укоротить.

Глупо, но ваша вражда, едва ли не ярче проявляется здесь на Зеленом острове. Там вы сидите в своих фьордах, и вам плевать, что творится у соседей. Море оно большое, в случае чего примет и накормит всех. Мы здесь так не можем. То ли то, что здесь гораздо меньше места. Больше плодородной земли, но меньше самого места и бежать-то некуда, приходится резаться за то, что есть. То ли дело в самой этой земле. Мы сполна пожали зерна тяги к взаимоуничтожению, что щедро посеяны в её почве и лишь ищем повода чтобы сойтись грудь на грудь, схлестнуться на смерть с людьми, с которыми еще недавно укрывались под одним щитом и делили последние крохи хлеба, когда крашенные орды завывали под нашими стенами. Вот так, Агнар.

Эйнар грустно вздохнул.

— Когда появится этот твой вальхский герой?

— Дня через два, три. Самое большее седмицу.

— Не против, если мы погостим у тебя это время?

— Конечно, не против, племянник. Только, пожалуйста, присмотри за Торгейром. Мне не нужны…

— Знаю, тебе не нужны в усадьбе дети, похожие на него. Они никому не нужны.

— Вообще-то я имел в виду щенков. — Улыбнулся Эйнар. — У меня все-таки породистые собаки, а подобная примесь способна испортить породу на многие поколения.

* * *

Потянулись дни томительного ожидания. С сопутствующей тоской каждый боролся по-своему.

Торгейр по нескольку раз в день ходил любоваться на псов. Любимцы каждый раз самым отчаянным образом облаивали Забияку и безуспешно пытались выбить дверь в попытках добраться до навязчивого поклонника. Из-за этого Торгейр относился к собакам еще лучше и постоянно вздыхал, что на севере таких монстров, к сожалению, нет. Увлечение Забияки вызывало постоянные насмешки воинов. В большинстве своем шутки носили самый пошлый характер. Торгейр лениво отшучивался, Агнар строго настрого приказал хранить в гостях хотя бы видимость мира.

Наконец Эйнар не выдержал и торжественно пообещал подарить Забияке щенка из ожидаемого приплода. Присутствовавший при этом конунг, успевший оценить столь почитаемых Торгейром псов, во всеуслышание заявил, что не сильно уверен, нужны ли ему в усадьбе «эти порождения Фенриса». Среди хирдманов тотчас разнесся слух, что Торгейр все-таки добился своего: загрыз вожака стаи и заделал глянувшейся суке щенков. По некоторым версиям сначала он проделал эту унизительную операцию с самим вожаком, защищавшим суку, и лишь затем загрыз его. К всеобщему удивлению Забияка даже после этого не стал ни с кем драться. Был тот редкий момент в его жизни, когда Торгейр был просто по-человечески счастлив. Он уже решил, что назовет щенка Гармом, и блаженствовал, представляя, как будет натравливать подросшего пса на наиболее надоедливых шутников.

Ульф постоянно тренировался с оружием. Ему глянулся короткий меч, который так любят использовать вальхи и он, привыкая к балансу, часами крутил тяжелые клинки. Ульф не собирался менять на него верный франкский клинок в вытянутую руку длиной, но предпочитал знать, с чем ему придется иметь дело в бою.

Бьёрн тем временем возился с борцами Эйнара, имевшими дело с вальхами, узнавая у них особенности местной борьбы, называемой багой. Подобно сцепившимся из-за малины медведям гиганты с рычанием и воем под скарбезные шутки дружинных часами валялись в пыли, а потом довольные и потные шли пить брагу.

Хьяль большую часть дня спал. Постоянные путешествия приучили его использовать малейшую возможность для сна. Вечерами Скальд подолгу беседовал со старыми воинами. Особенно интересовала его история завоевания острова и легенды о столкновения северных и местных героев.