Золото друидов - [39]

— И спрошу. — Еще больше набычился Коль.

— Хм. Думаю, в случае подобного оскорбления тебя не спасет даже священный мир. Нет, горца-то потом обязательно казнят. С этим здесь строго. Но вот прирезать тебя он все равно успеет, и никто из нас за тебя глупца не вступится, — жестко одернул кормчего Ульф.

— Хьяль, а были случаи, когда на тинге нарушали мир? — Постарался увезти разговор со скользкой тропы уже не радый своей шутке Кари.

— Конечно, были.

Хьялю вспомнилась история о мелком вожде, что нарушил мир, зарубив на тинге убийцу отца. Несмотря на то, что, собрав добро и домочадцев, вождь бежал вглубь страны, уже к следующему лету незадачливый мститель был мертв, также как и вся его родня. Причем погиб неудачник от руки людей никак с той историей не связанных.

— И? — напомнил о себе задумавшемуся скальду купец.

— Прекратились на втором десятке казненных.

Этим утром Хьяль видел, как в ходе одной из разгоревшихся среди пьяных компаний ссор, упившийся в хлам хирдман потянулся к поясу за ножом. Задиру ударил кулаком в висок его же товарищ. После чего другие его товарищи несколько минут жестоко избивали пьянчугу ногами. Человек, с которым хирдман поссорился, одобрительно, с намеком на благодарность кивнул и с достоинством удалился. Никому из воинов не улыбалось быть обвиненными в нарушении священного мира. Страх перед неминуемой расплатой служил лучшей гарантией безопасности на подобных сборищах.

— И что же, ни один вождь не пытался, пользуясь случаем, свести старые счеты, затеять что-либо масштабное? Это же очень удобно столько знатных вождей в одном месте. — Кажется, купцу стало действительно интересно.

— Почему и такое случалось. Но это было давно, и эти люди всегда умирали. С тех пор мир на тинге — это мир на тинге. — Хьяль особо выделил последнюю фразу, что не ускользнуло от внимания любопытного Кари.

Заметив вопросительный взгляд купца, Хьяль пояснил.

— Из сказанного и произошедшего здесь никто ничего не забывает, но счеты сводят потом. Уверен, этой весной на побережье заполыхает не одна усадьба. На тинге же царит мир. Крепкий, как эль из братчины, что пьют вожди, и нерушимый, как камни, что стоят на холме совета.

— Если ты не заметил, добрая половина этих камней повалилась от времени.

— Это образное выражение, Гейр. Оно значит, что пока нарушившего договор будут преследовать всем скопом и изощренно казнить, на тинге не будет убийств. Хотя мир меняется. Он вообще постоянно меняется.

— Таково свойство человеческого мира, — глубокомысленно заметил Ульф.

— Такого свойство мира вообще. Он с самого рождения стремится к неизбежному концу, — задумчиво произнес купец.

— Мда. Что-то ты Кари, скис с такой жизнью. Мыслителем становишься. Скоро, как Безумный, будешь по каждому малейшему поводу начинать вспоминать о судьбах мира. Вот, что спокойная жизнь с человеком делает. Скучаешь, небось, по старым временам, а Кари? Соленый ветер, дальние края, приключения, слава. Может, этим летом с нами?

— Нет уж, спасибо. — Купец кисло улыбнулся. — Я все-таки для таких дел натура слишком чувствительная. Того, что я с вами нажил, мне хватило не только, чтобы снарядить первый обоз, но и чтобы несколько раз в месяц просыпаться в холодном поту. В общем, каждому свое. Кому-то кровь и сталь. Кому-то мягкий бабий бок и теплый очаг.

— Так ведь таким пиво не положено, — заметил Торгейр, безуспешно пытаясь вырвать у Кари присвоенный им бурдюк.

— Почему это не положено? Как раз наоборот. Ведь жизнь под женским крылом дюже нервная, то одно хотят, то другое.

— А ты не распускай. Учись с женщинами обращаться у правильных мужиков, вон хотя бы у того же Бьёрна. — Отчаявшись отобрать у Кари сосуд, Торгейр решил действовать хитростью. — Бьёрн дружище, не мог бы ты передать мне пиво.

Бьёрн, лениво потянувшись, сгреб у ойкнувшего купца вожделенную емкость, но вместо того, чтобы передать ее Забияке, присосался сам. Хьяль с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как меняется физиономия Торгейра, по мере того, как бурдюк задирается все выше.

— Ну, все хорош, медведище! Ведь больше разливаешь, чем пьешь! — Действительно Бьёрн пил шумно, глубокими, жадными глотками, так что значительная часть напитка, пенясь, стекала по вислым усам и бороде, пятная рубашку на широкой груди.

Наконец Бьёрн, оторвавшись от бурдюка, демонстративно рыгнул и, невзирая на возмущенные вопли Забияки, вернул мех Колю.

— Может, хоть зимой у нас погостишь? Попьем пива. Вспомним старые деньки. Погоняешь наш молодняк, ведь ты когда-то хорошо рубился. Заодно жир порастрясешь, пивная бочка. — Хьяль хлопнул Кари по объемному животику.

— Тебя не поймешь, то пива попьем, то пивная бочка. — Аж поперхнулся купец. — Извини, но вынужден отклонить приглашение. Зимой самая торговля. Реки покроются льдом, и можно будет беспрепятственно вести обозы в центральные области. А то на этих козьих тропах ноги поломаешь не себе, так лошадям. А зимой пусть часть пути, но можно проделать со сравнительными удобствами. Хотя в горы, конечно, все равно лезть придется. — Кари вздохнул, видимо, в красках представив предстоящее восхождение. — Так что, извини, но нет. А вот, кстати, и Агнар.