Золото Алдана - [156]

Умаявшись, ходоки устроились отдохнуть среди огромных валунов, напоминающих семейство свернувшихся калачиком медведей. На вертикальной поверхности одного из них они разглядели выдолбленные рукой человека замысловатые узоры из спиралей и волнистых линий. Сплетаясь, они образовывали фигуру человека. Вокруг более мелкие изображения птиц, оленей, медведя, рыб и лодок с людьми. По нижнему краю какие-то загадочные знаки. На соседнем валуне — десятки изображений оленей. Почти все в стремительном беге. Удивило изображение животных с длинным, до земли, носом.

Пока увлеченно разглядывали все эти рисунки, из-за нагромождений скал выбежали бородатые крутороги и, с разбегу запрыгнув на высокий уступ, исчезли, словно растворились в гранитной стене. Вскарабкавшись следом, скитники обнаружили скрытую от взора узкую щель.

— Пошли за ними, — скомандовал дед.

Первые саженей десять дались с трудом — больно тесным оказался проход. По клочьям шерсти, оставленным на щербатых выступах, было понятно, что и баранам здесь непросто протискиваться. К счастью, дальше щель расширялась. Однако идти стало еще трудней — тропа круто устремилась вверх. Но не только крутизна осложняла движение. Путников сильно напрягало то, что, отдаляясь от противоположной стены, она теперь как бы нависала над трещиной — оступишься и полетишь в пропасть. Тем не менее еще до захода солнца им удалось добраться до перевальной седловины и спуститься на базальтовое плато, сплошь покрытое цирками. Оно было довольно ровным и упиралось в очередной поперечный хребет, тянущийся, как и все остальные, с востока на запад. Переночевав у худосочного, из-за нехватки дров, костерка, разведчики пошли четко на север. Елисей с беспокойством поглядывал на высокую, медленно надвигающуюся стену. Она была иссечена рубцами и трещинами, забитыми в изголовье льдом, а водораздельный гребень представлял собой нагромождение шпилей самых неожиданных форм. С каждым часом приближаясь, стена росла и казалась все неприступней.

Следующую ночь провели у подножия хребта, на пружинистом ковре кедрового стланика. От него исходил густой аромат молодой, разогретой солнцем хвои. Разглядывая утром высившуюся перед ними серую громадину, скитники задумались. Удастся ли перебраться, и что ждет их за ней?

На каменных скатах угадывались набитые за многие века бараньи тропы. По некоторым и сейчас двигались небольшие табунки в десять-пятнадцать голов. Особенно эффектно выглядели их точеные фигурки на гребнях, на фоне густо-синего неба.

Возле одинокой скалы-башни, которую снежные бараны использовали для отстоя, когда их преследовали волки, заметили взгорбленную глыбу — медведь! На этот раз настоящий. Люди затаились.

Зверь вразвалку ходил вокруг останца, деловито ворочая по плотной дерновине угловатые обломки, облепленные клочьями серой, под цвет скал, шерсти. Среди них белело несколько черепов, один с великолепными, желтоватого цвета, спиралевидными рогами. Не найдя ничего съестного, медведь побрел было к хребту, но внезапно замер бурым изваянием. Неуловимым движением развернувшись, присел и осторожно застелился по камням. Несколько раз замирал и вдруг со скоростью молнии метнулся в сторону рыжеватой, от высохшей травы, кочки, из-за которой предательски торчали уши зайца…

Не желая тревожить хозяина округи, дед с внуком терпеливо дождались окончания трапезы и вышли из укрытия, лишь когда насытившийся зверь побрел к ручью на водопой.

Большинство расщелин у подножия хребта были завалены конусами осыпей, состоящих из угловатых обломков, частично затянутых кедровым стлаником. Взбираться по этим кучам было несложно, но опасно, поскольку некоторые камни лежали неустойчиво и порой пугающе покачивались под ногами. Худенький, ловкий Изосим, шедший все время за дедом, здесь быстро обошел его. Елисею все трудней было поспевать за внуком. В одном месте он не устоял на шатком обломке и, падая, угодил ногой в расщелину. Изосим обернулся на непроизвольный вскрик деда. Среди шершавых глыб виднелся лишь его картуз. Внук подскочил и помог освободить зажатую ногу.

— Больно?

— Терпимо. Зашиб малость. Счас, вотру слюну, сотворю молитву, и все пройдет.

И впрямь, после этих немудрящих действий боль отпустила. Нога лишь чуть ныла, но идти Елисей мог, только опираясь на посох и плечо внука. Так они доковыляли до безветренного пятачка со студеным родничком, бьющим из-под скалы. Здесь и заночевали. Ступня к утру распухла и посинела. Наступать на нее Елисей не мог. Было очевидно, что ему необходимо пару дней полежать. Чтобы не терять время зря, дед предложил Изосиму попробовать перебраться через стену одному.

— Пока я не ходячий, разведаешь, есть ли проход и что там дальше. За меня не беспокойся. Воды хоть залейся, харчей в достатке — на дня три можешь смело рассчитывать. Токо гляди, поосторожней, без нужды не рискуй, — напутствовал он внука.

Пройдя между испятнанных лишайниками скал, за которыми Изосим надеялся найти доступный перевал — туда стекались хорошо набитые звериные тропы, он увидел под нависающим карнизом черную дыру. Поднялся к ней на одном дыхании. Это была пещера. Пол у входа был завален громадными глыбами когда-то рухнувшего свода. В слабом свете угадывались сводчатые арки, уходящие в таинственный мрак. Изосим осторожно, шаг за шагом стал углубляться в черноту. Шаги гулко отзывались в пустоте. Уже после первого поворота парнишке пришлось достать из котомки несколько завитков бересты, и, запалив один, насадить его на кончик посоха.