Золото абвера - [23]

— Ты пьян Альк, как свинья…..

— Пьян, и что? Так на чём, мы с тобой остановились Генрих!? Ты мне говорил, про какие — то там деньги!? Это что за деньги такие, которые не нужны моей родине?

— Это Альк, русские золотые монеты, очень крупная сумма!

— Зачем Генрих? Черт, я ничего не понимаю в этой войне. Мы вывозим из России тонны золота. Картины, алмазы, меха, даже землю с Украины, прем эшелонами. Зачем спрашивается, нам всё это возвращать Иванам!? Наш фюрер, что решил заняться благотворительностью, — спросил капитан, откинувшись на спинку стула.

— Канарис убедил Гитлера, что наша агентура в тылу русских на эти деньги, будет саботировать производство. Будет производить диверсионные акции. Это будет тогда, когда нам в ходе летнего наступления русских придется оставить эти районы. Фюрер думает, что русская агентура долго будет творить в их тылу всякие коварные гадости. Тебе это понятно? Только фюрер не знает, что девять из десяти агентов, сразу сдаются в руки контрразведки большевиков. Русские не хотят служить нашему Рейху. Гитлер не хочет терять подступов к Москве. Он присосался к русской столице, что поросенок к своей свиноматке. Он мечтает после Курска, разложить её на лопатки и окончательно добить зверя в его логове, — сказал Генрих, расхаживая по блиндажу.

— Ты знаешь старина, мне кажется, что это самая умная мысль наших генералов! Если мы выиграем эту войну, то никто кроме нас, об этом кладе не будет знать. В случае нашей победы, мы станем очень богатыми людьми третьего рейха! Я даже смогу себе купить, нефтяную вышку на Кавказе, и качать по трубе рейхсмарки.

— Победы Альк, не будет и ты должен понять это. Русские окончательно переломили ход войны и только безумец или слепец не видит, что тысячелетнему Рейху пришел конец.

От слов полковника, Курта Беккера прямо покоробило. В душе возникли какие-то странные чувства, которые запустили его мозг к размышлению. Он слышал, как берлинский полковник агитирует его командира диверсионной роты «Ева» предать фюрера. Это была настоящая сверх наглость или полное доверие. С первой же минуты услышанного разговора, Курт допустил мысль о том, что о заговоре стоит доложить, но иррациональное мышление убедило его в обратном.

— Расскажи про детали, ты ведь знаешь намного больше, чем я могу себе представить. Не я же придумал всю эту операцию. Тебе ведь не хрен было делать в штабе, так ты и рисуешь всякие стратегические планы своего обогащения, за счет богатой казны Бормана, — сказал капитан и налил в рюмки коньяк.

— Может быть хватит? — спросил полковник, видя как Гоббе теряет самообладание и контроль.

— Генрих, я полное дерьмо. Я только что предал фюрера. Я никому ничего не скажу. Мы же с тобой друзья детства. Давай лучше посмотрим старые фотографии и вспомним те дни когда мы подсматривали за девчонками в заводской душевой.

Друзья еще раз осушили рюмки до дна. Генрих достал из портфеля коробку и предложил Алькмару сигару.

Гобе закурил. Вальяжно развалившись на венских стульях, он заорал:

— Курт, курт свинья! Где ты?

Денщик, услышав голос командира, тут же ворвался в блиндаж.

— Я слушаю вас, господин капитан. Что изволите?

Покажи нам Курт, фото твоей сестрёнки. Хотелось бы взглянуть, какую женщину полюбил повар самого фельдмаршала фон Глюге. Мы с капитаном, из-за этой проклятой войны, как выглядят настоящие немецкие женщины. А фронтовые маркитантки нас уже не возбуждают.

Денщик, обрадованный вниманием командира на мгновение исчез. Через минуту, он опять появился с чувством гордости за внимание к сестре.

— Вот господин полковник! — он протянул фото барону, и стал рядом. Вытянувшись по стойке смирно Курт замер в ожидании хвалебных эпитетов в отношении сестры.

Вероятно, он как брат считал, что она довольно мила. Ее конопатое лицо и крупные зубы, украшали торчащие по сторонам косички.

— О, мой Бог! Кто это? — спросил полковник.

С фотографии на него смотрела девушка подросток. Возможно, она и была слегка угловата, но в ней явно проявлялись некоторые черты будущего женского обаяния.

— Это господин барон моя сестра! — Гордо сказал солдат, переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, мой друг это не твоя сестра, это женщина великой Германии. Это эталон! Это образец немецкой красоты! Художники Германии просто обязаны запечатлеть это арийское лицо на агитационных плакатах Геббельса, — сказал полковник, и потрепал по щеке Курта.

— Дай, дай, и мне взглянуть Генрих. Дай мне. Я тоже хочу посмотреть на немецкую женщину, — сказал капитан, протягивая руку.

— На, Гоббе, погляди. Только не стоит пугаться, — сказал полковник, преувеличивая.

Капитан взял фото, и глянув на него, очень изменился в лице. Его физиономия слегка вытянулась, и он тут же выдал свои впечатления.

— Курт, ты вроде бы малый не плохой. Но у тебя сестрица… Ты никому, ни — где её никогда не показывай! Твой земляк, когда узнает о том, что ты ей хвастаешься, потребует у тебя компенсацию за моральный ущерб. Если он перекроет тебе доступ к генеральскому провианту, то я отправлю тебя на передовую. Ты понял меня, козья ты морда!?

— Так точно господин гауптман. Я ни когда никому больше не покажу свою сестру!