Золотинка - [29]

— Да где тебе, глиста в обмороке! Хиляй по холодку и доложи братьям о нас.

В дверь постучали, она приоткрылась, и в щель просунулась голова адъютанта Геньки.

— Женька, Погодин с Серым приканали, хотят потолковать.

— Завтра, сегодня мы заняты.

— Генька, позови пацанов, мы побазарим, — вмешался Копыто. Парнишки вошли и поздоровались, старший брат показал им на скамейки, подвыпивший Сявый хмуро глядел на нарушителей спокойствия, он не любил ослушания. Занят, значит, занят. Молчал и Володя, Погодин не испугался томительного, угрожающего молчания.

— Володя, вчера по указанию Женьки мы ограбили парники для отправки посылок на зону, — старший Копытин согласно покачал головой, — сегодня Женька продал огурцы на рынке, как это объяснить и понимать?

— Ты на кого клевещешь, на кого бочку катишь? — взвизгнул Сявый. — Я тебе глаз на жопу натяну и моргать заставлю.

— Помолчи, братан, и без угроз! — обрезал брата Копыто. — Мишка, для таких обвинений необходимы свидетели.

— Я был сегодня на базаре и видел Женьку, торгующего огурцами, — подтвердил Сергей.

Матерого Володю врасплох не застать, у него на любой вопрос готов ответ. Хозяин дома не задержался с объяснением:

— В последний момент вышел облом. Известный авторитет попал в жесткий переплет. На него состряпали липу и обвинили в преступлении, которого он не совершал. Прокурор, судья, присяжные против него. Нужны деньги на опытных, изворотливых адвокатов. Они уличат лжесвидетелей, разоблачат подтасованные факты, развалят слепленное на «живую нитку» дело против «вора в законе». Нам передали просьбу о деньгах и велели держать язык за зубами. Выйдет авторитет на свободу, и мы отметим его возвращение.

Извините Женьку, он подвыпил и до упора бьется за конспирацию. Я вам, жиганы, доверяю, — и рассказал о сути дела. — Ты, Серый, не мели языком попусту. Приди к нам и откровенно спроси: что, как, где? Не стоит кричать о сомнениях на всю ивановскую. Мы всегда готовы ответить за наши действия.

— Нет, — смутился мальчик. После обстоятельного монолога Копыто сомнения потеряли под собой почву, тревоги потускнели, обвинения оказались голословными, факты ложно истолкованными.

— Не надо попусту звонить в колокола! Сначала уверьтесь в правоте, — наставлял старший брат.

За пацанами закрылась дверь, и Копыто обрушился на Сявого.

— Кроишь копейки, стервец! Разницу между ценой барыг и своей положил в карман, встав за прилавок. Директор хозяйства заявит в милицию, проверка рынка, и ты пойман с поличным. «Отпелся Бобик, Розка сдохла!» Ты будешь посмешищем зоны, в наше время сесть за решетку, украв полмешка огурцов, надо умудриться. Урод безмозглый!

Укутавшись, свернувшись в клубочек, мальчик спал. Из под одеяла виднелся кончик носа и часть щеки. В больничной палате пусто, он — единственный пациент. Мама поставила сумку с передачей на тумбочку и присела на край постели. Она отвернула одеяло и погладила густые, слипшиеся волосы ребенка.

Отец нервно прошелся по палате взад-вперед и сел на табурет.

— Беда с ним, — молодая женщина бережно провела ладонью по худенькой щеке первенца, — он учится жить, все пробует, испытывает, познает окружающий мир.

— За такое «познавание» я гаденышу шкуру спущу, запорю стервеца, из ушей дым пойдет!

— Ты с какого возраста куришь? — спросила жена. — Пачки на день не хватает, дом воняет табаком, отравлен никотином.

— Я этого не оставлю, я из него дурь вышибу! Я дознаюсь, кто его научил курить, кто дал папиросы! — не унимался муж.

Дисциплина в кодле соблюдалась неукоснительно. Нарушителей и отступников карали жестко, от избиения до изгнания. Если пацана поставили «на лыжи», жить ему в поселке тяжело. Всеобщий бойкот висел над провинившимся дамокловым мечом. Нужно совершить особенный поступок, чтобы кодла простила и вернула в свои ряды. Маменькиных сынков на поселке было три-четыре, и держались они обособленно.

Июль стоял теплый, и ватага заявилась на озеро искупаться. Цепь таких, сообщающихся протоками озер, протянулась по болотистой равнине вдоль русла Магаданки.

Ребята натаскали дров и распалили костер. Несмотря на жаркий день вода в озерах не нагревалась, со дна тянуло холодом. Искупавшись, мальчишки бежали к огню отогреться. Блаженно подставляя лучам солнца и теплу костра тела, они курили. Сережка к курению не приучился, хотя «посмолить» пробовал.

— Скука, — пожаловался Сявый и пустил пару колечек дыма, — что сотворить, чем позабавиться, кого «развести на мякине»!

Кодла призадумалась.

— Рванем на «окопы», пошуруем у отдыхающих, — предложил находчивый Сашок, — продукты, выпивка, вещи, снаряжение.

— Не голова, дом Советов, — одобрил идею урка.

— Совет уехал, дом остался! — подколол насмешник Генька. Пацаны прыснули.

«Окопы» являлись райским местом отдыха для горожан. Густые, тенистые рощи березы и ольхи, солнечные поляны с травой по грудь, заросли малины, красной смородины, шиповника. Здесь все располагало к чудесному отдыху, только к морю спускаться далековато.

Иногда беззаботные, беспечные горожане уходили на морской берег, не оставив дежурного. Уркаганы неоднократно пользовались халатностью разинь и обворовывали их. Сявый обвел строгим взглядом ватагу.