Золотце ты наше - [11]

– Да, переменился я. – И, наклонившись, я поцеловал Синтию. У меня было такое чувство, будто я бросаю кому-то вызов. А потом понял: вызов я бросаю себе.

Я налил горячего кофе из фляжки, которую Смит, мой слуга, наполнил для меня к моему возвращению. Кофе вдохнул в меня жизнь, угнетенность исчезла. Но на самом донышке души скреблось саднящее беспокойство, какое-то дурное предчувствие.

Я сделал шаг в потемках. Я боялся за Синтию и взялся дать ей счастье. Уверен ли я, что мне это удастся? Рыцарский пыл поугас, и зашевелились сомнения.

Одри отняла у меня то, чего я не мог возродить. Мечту, вот, пожалуй, самое точное определение. С Синтией я всегда буду стоять на твердой земле. К концу главы мы станем друзьями. И ничего больше.

Испытываю я к Синтии лишь острую жалость. Ее будущее со мной виделось мне как долгие годы невыносимой скуки. Она слишком хороша, чтобы тратить жизнь, связывая свою судьбу с опустошенным человеком.

Я хлебнул еще кофе, и настроение переменилось. Даже в серое зимнее утро мужчина тридцати лет и отменного здоровья не может долго прикидываться развалиной, да еще если он утешается горячим кофе.

Моя душа обрела равновесие. Я посмеялся над собой, сентиментальным обманщиком. Разумеется, я смогу сделать Синтию счастливой. Ни одна другая пара не подходит друг другу лучше. А что до первого крушения, которое я раздул до кровавой трагедии, это всего лишь эпизод моей юности. Смехотворный случай, который отныне я изгоню из своей жизни.

Быстро подойдя к столу, я вынул фотографию.

Нет, четыре часа утра – определенно не самое подходящее время для проявления целеустремленности и решительности. Я дрогнул. Я намеревался порвать фото в клочки без единого взгляда и выбросить в мусорную корзинку. Но взглянул и заколебался.

Девушка на снимке, невысокая и нежная, смотрела прямо на меня большими глазами, с вызовом встречая мой взгляд. Как хорошо я помнил эти ирландские синие глаза под выразительными бровями. Как точно поймал фотограф этот взгляд, полумечтательный, полудерзкий, вздернутый подбородок, чуть изогнутые в улыбке губы.

И вновь нахлынули все мои сомнения. Только ли сентиментальность тому причиной, дань предутренней тоске по улетевшим годам, или Одри и вправду заполонила мою душу и стояла стражем у входа, чтобы ни одна преемница не могла захватить ее место?

Ответа не было, если не считать ответом то, что я снова убрал фото на прежнее место. Решать сейчас нельзя, чувствовал я. Все оказалось куда сложнее, чем мне представлялось.

Когда я лег в постель, ко мне вернулась прежняя мрачность. Я долго, беспокойно крутился, ожидая сна.

После пробуждения последняя связная мысль все так же ясно сидела у меня в голове. Я дал пылкую клятву: пусть будет что будет, пусть эти ирландские глаза преследуют меня до самой смерти, но я останусь верным Синтии!

2

Телефонный звонок раздался как раз когда я собирался ехать на Марлоу-сквер, сообщить миссис Дрэссилис о случившемся. Синтия наверняка уже рассказала ей новость, это до некоторой степени снимет неловкость разговора, но воспоминание о вчерашней стычке мешало мне радоваться новой встрече.

Когда я снял трубку, то услышал голос Синтии:

– Алло, Питер, это ты? Я хочу, чтобы ты немедленно приехал.

– Я как раз выходил.

– Нет, не на Марлоу-сквер. Я не дома. Я в «Гвельфе». Спроси люкс миссис Форд. Это очень важно. Все расскажу при встрече. Приезжай срочно.

Для визита в отель «Гвельф» моя квартира расположена лучше некуда. Пешком я дошел туда за две минуты. Люкс миссис Форд располагался на третьем этаже. Я позвонил, и мне открыла Синтия.

– Входи! Какой ты милый, что так быстро.

– Да я живу прямо за углом.

Она закрыла дверь, и мы в первый раз взглянули друг на друга. Нельзя сказать, чтобы я нервничал, но некую странность определенно испытывал. Прошлый вечер представлялся далеким и чуточку нереальным. Наверное, я это как-то показал, потому что Синтия вдруг нарушила повисшую паузу коротким смешком.

– Питер, да ты смущаешься!

Я пылко, но без подлинной убежденности бросился отрицать обвинение, хотя и вправду был смущен.

– А должны бы, – заключила она. – Вчера, когда я выглядела необыкновенно красивой в своем новом платье, ты сделал мне предложение. Теперь ты снова смотришь на меня спокойными глазами и, наверное, прикидываешь, как бы пойти на попятную, не ранив моих чувств?

Я улыбнулся, Синтия – нет. Перестал улыбаться и я. Она смотрела на меня как-то непонятно.

– Питер, – серьезно спросила она, – ты уверен?

– Моя дорогая! Ну что это с тобой?

– Ты действительно уверен? – настаивала она.

– Абсолютно. Целиком и полностью. – Передо мной мелькнуло видение больших глаз, глядящих на меня с фото. Мелькнуло и исчезло. Я поцеловал Синтию. – Какие у тебя пышные волосы, – заметил я. – Настоящее безобразие прятать такие. – Она не откликнулась. – Сегодня, Синтия, ты в странном настроении, – продолжал я. – Что случилось?

– Я думаю.

– Не надо. Ну что такое? – Меня осенило. – А! Миссис Дрэссилис рассердилась из-за…

– Да нет, мама в восторге. Ты ей всегда нравился.

Я с трудом скрыл усмешку.

– Тогда что же? Устала после танцев?

– Нет, не так все просто.