Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - [62]

– А мне за то, какой была я, – горько рассмеялась она. – Я была маленькой дурочкой, капризным ребенком. Мое наказание больнее твоего, Питер. Тебя не будут терзать мысли, что ты держал в руках счастье двух людей, а потом выбросил его, что у тебя не хватило ума удержать это счастье.

– Именно так я и буду думать. В том, что случилось пять лет назад, виноват я, Одри, и больше никто. Даже когда я терзался, что потерял тебя, я тебя не винил. Нет. Ты заставила меня увидеть себя, каким я был на самом деле. Высокомерный, эгоистичный, несносный тип. Я, и только я, выбросил наше счастье. Ты все выразила в одной фразе в тот первый день. Помнишь, ты сказала – я бывал добр, когда давал себе труд вспоминать о доброте. Тебе не за что упрекать себя. Да, не слишком нам повезло, но вся вина на мне.

На ее бледном личике зажегся румянец.

– Я сказала так только оттого, что боялась себя. Я была ошеломлена, встретив тебя здесь. Я думала, ты ненавидишь меня. У тебя были все причины. И говорил ты со мной, будто ненавидел. Вот я и не хотела показать, что ты много значишь для меня. Я сказала неправду, Питер. Пять лет назад, может, я и думала так, но сейчас – нет. Я повзрослела и стала лучше понимать жизнь. Я слишком многое пережила, у меня не осталось ложных идей. У меня были возможности сравнивать мужчин, и я поняла, Питер, не все они бывают добрыми, даже когда им и случается вспоминать про доброту.

– Одри, – я никогда не мог заставить себя задать этот вопрос раньше, – Шеридан был… был добр к тебе?

Она с минуту молчала, и я решил, что она возмущена.

– Нет! – резко бросила она с силой, поразившей меня. Слово вместило целую историю несчастливого брака. – Нет, – повторила она после паузы, на этот раз помягче. Я понял почему – ведь она говорила о мертвом.

– Я не могу обсуждать его, – поспешно продолжила она. – Наверное, главным образом была виновата я. Я была несчастна из-за того, что он – не ты, и он прекрасно видел, что я несчастна, и ненавидел меня за это. У нас не было ничего общего. Наш брак был чистейшим безумием. Шеридан завоевал меня внезапной атакой. Я никогда не отличалась здравым смыслом, а тогда потеряла и остатки. Я чувствовала себя гораздо счастливее, когда он бросил меня.

– Так он тебя бросил?

– Да. Почти сразу, как только мы добрались до Америки. – Одри засмеялась. – Я говорила тебе, что научилась понимать жизнь. Вот тогда-то я и начала учиться.

Я пришел в ужас. В первый раз я четко себе представил, через что прошла Одри. Когда она рассказывала мне о своей борьбе, в тот вечер у камина, я считал, что началось все после смерти ее мужа и что жизнь с ним в какой-то мере подготовила ее к борьбе. Но Одри была выброшена в жизнь совсем неопытной девчонкой, и это ужаснуло меня. Я ясно понял, что теперь ни за что не решусь совершить то, зачем приехал. Я не смогу отказаться от Одри. Она нуждается во мне. О Синтии я старался не думать.

– Одри, – я взял ее за руку, – я приехал сюда сказать тебе «прощай». Но я не могу. Ты мне нужна. Ничто не важно, только ты. Я ни за что не откажусь от тебя.

– Слишком поздно, – прерывающимся голосом сказала она. – Ты ведь помолвлен с миссис Форд.

– Я и правда помолвлен, но не с миссис Форд, а с девушкой, которую ты не знаешь, – с Синтией Дрэссилис.

Она быстро вырвала руку, широко распахнув глаза, и несколько минут молчала.

– Ты любишь ее? – наконец спросила она.

– Нет.

– А она?

У меня перед глазами встало письмо Синтии. Толковать его смысл можно было лишь однозначно.

– Боюсь, что да.

Одри побледнела, но смотрела на меня твердо.

– Питер, ты должен на ней жениться.

Я помотал головой.

– Ты должен. Она верит в тебя.

– Не могу. Мы с тобой нужны друг другу. Разве ты думаешь иначе?

– Нет, – произнесла она просто, без всяких эмоций. Я подвинулся ближе, меня тянуло к ней как магнитом, но она отступила. – Она тоже нуждается в тебе.

Тупое отчаяние наползало на меня. Меня придавило предчувствие провала. Я сразился со своей совестью, с моим чувством долга и сокрушил их. Но Одри снова подстрекала их на борьбу со мной. Я не мог больше владеть собой.

– Одри! – закричал я. – Ради Бога! Неужели ты не понимаешь, что творишь? Нам дали второй шанс. Наше счастье снова в твоих руках. Зачем нам обрекать себя на горе? Важно одно – мы любим друг друга. Я ни за что тебя не оставлю!

Одри молчала, опустив глаза. Во мне начала оживать надежда. Но когда она вскинула глаза, то посмотрела все тем же твердым взглядом, и сердце у меня снова ухнуло.

– Питер, я хочу кое в чем признаться тебе. Тогда ты поймешь, я думаю. Питер, я сражалась нечестно. Все эти недели, с нашей первой встречи, я старалась украсть тебя. Иначе и не скажешь. Я пускала в ход все самые хитрые трюки, какие могла придумать, только бы отбить тебя у той девушки. Но ее тут не было, она не могла бороться. Я и не думала о ней. Меня обуял эгоизм. А потом, после той ночи, когда ты уехал, я много передумала и будто очнулась. Я увидела, что за роль я играла. Но даже тогда я старалась убедить себя, что никому не причиняю зла. И даже твердила себе, что совершила прекрасный поступок. Раньше я считала, понимаешь, что ты увлекся миссис Форд, а миссис Форд я знаю. Если она и способна любить кого, то только мистера Форда, хотя они и разведены. Я знала, она сделает тебя несчастным. Я убеждала себя, что я спасаю тебя. А теперь оказывается – это не миссис Форд, а совсем другая девушка. Это все меняет. Разве ты не понимаешь, что я не вправе позволить тебе бросить ее? Ты стал бы презирать меня. Я буду чувствовать себя подлой, будто я воткнула ей нож в спину.