Золотая змея. Голодные собаки - [33]

Артуро, с желтым как воск лицом и такими мутными глазами, каких я никогда ни у кого не видел, бросил нам весло — «Держите!» — и упал без чувств на бревна. Старик стал пригоршнями лить воду на лицо сына, а я взялся за весло, и пока мы плыли к берегу, до меня постепенно дошло, что на плоту ничего нет, ничего и никого, кроме Артуро и одного весла. Крепления совсем разболтались, а бревна такие чистые, будто их кто вымыл.

Сойдя на берег, мы понесли Артуро на руках. Так и в дом вошли. Люсинда увидала нас, затряслась, словно листок на ветру, ни рукой, ни ногой не может шевельнуть от страха. А в темном дверном проеме, точно изваяние скорбящей богоматери, замерла старая Мельча. И в глазах ее гасли дрожащие искорки жизни.

Прибежала Флоринда, все поняла без слов и, сжавшись в комочек, горько зарыдала над своей несчастной судьбой.

С пронзительными криками пролетела стая попугаев. Мы положили Артуро на одеяло в углу, и там, в прохладной тени, он заснул. Никто из нас не сказал ни слова, а река ворчала, сердито и упрямо.

IX. РАССКАЗ АРТУРО

Артуро пролежал долго. Бился в лихорадке, в бреду кричал, что сильно печет солнце, и звал Рохелио. Старая Мельча растирала его настоем из трав, а дон Матиас, с трудом раздвигая челюсти сына, время от времени вливал ему в рот глоток-другой куриного бульона.

И вот как-то вечером глядим, Артуро приподнялся и озирается по сторонам. Нашел глазами нас и, видно, узнал. Значит, пришел в себя, значит, остались позади бред и кошмары. Он перевел взгляд на стену, оглядел ее так, будто хотел сосчитать, из скольких тростниковых стеблей она сплетена. Да, он и в самом деле дома, в Калемаре, и рядом с ним тайта Матиас, и мама Мельча, и его Люсинда, и маленький Адан, и чоло Лукас Вилька, сосед. Значит, он действительно спасся! Мы подсели ближе. И от нетерпения вид у нас был такой, будто мы выследили добычу и вот-вот бросимся на нее. Артуро открыл рот и еле слышно произнес только два слова:

— Рохе погиб.

Конечно, мы и сами догадались, что Рохе погиб, но при этих словах у стариков захолонуло сердце и дрогнули морщинки на лице. И тогда Артуро стал рассказывать; говорил он с трудом, часто останавливался, чтобы перевести дух и выпить воды, а по лицу у пето текли крупные капли холодного пота.

Увидев, как река проглотила брата, Артуро потерял сознание. Он плохо помнит, что случилось потом. Последней его мыслью было засунуть руку в просвет между бревнами. Сколько прошло часов или дней? Кто знает! Только вдруг он почувствовал толчок, плот как будто стал выравниваться, и какой-то голос, очень похожий на его собственный, подсказал ему: «Спасайся!» Тогда он приподнялся на руках, хотя сил уже совсем не было, и увидел, что вода прибывает. Река почернела, вздулась, и Артуро взялся за весло, отдавшись на волю божью. От воды шел тяжелый запах, плот качнулся, будто стряхивая с себя сон, и поплыл, подхваченный течением. Скоро его вынесло на самую середину потока. Вода ревела, как стадо обезумевших коров. Промелькнули с одной и с другой стороны остроконечные утесы. Вот и водоворот, и в середине его острый каменный клык… Значит, сейчас будет излучина, та самая, где река круто огибает большую скалу. Артуро хотел повернуть плот, но одному человеку, да еще совсем ослабевшему, это было не под силу. Плот помчался прямо на камни. Неужели разобьется? «Дева Мария, заступница, не оставь меня!» — вырвалось у Артуро из самой глубины сердца. Он выставил вперед весло, чтобы смягчить удар, и чуть не упал в воду, но зато плот, ткнувшись в скалу, задержался. Поток прижал его к камню, и секунду спустя швырнул вправо, хотя Артуро изо всех сил отталкивался, стараясь выбраться на быстрину. Но здесь, у самой излучины, водоворот подхватил плот и закружил, как щепку. Мимо проносились огромные коряги, Артуро молил бога, чтобы они зацепили плот, но они проплывали стороной, а вокруг плясали на волнах только мелкие сучья. Между тем плот все кружило, все быстрей затягивало в омут, вот он попал в ловушку и отчаянно, судорожно забился. Но водовороту тоже не легко справиться с таким большим да к тому же новым плотом. Порой его заливало, — тогда Артуро оказывался по колено в воде, — потом швыряло в сторону. И каждый раз, когда казалось, что омут уже остался позади, плот, ударившись о скалу, опять отскакивал назад и опять начинал бешено кружиться. «Дева Мария, заступница, не оставь!» — шептал Артуро, видя, что водоворот снова угрожает ему. Стоя уже по пояс в воде, не различая больше никаких звуков, кроме скрипа бревен, он как будто цепенел, глох, и в эти минуты перед ним проносилась вся его жизнь.

Умереть, как Рохе? А Калемар, а мама Мельча, тайта Матиас? Теперь уже зазеленела кока… Когда они уезжали, начинал краснеть перец. И почему так хорошо, так красиво поет река? Ай, Люсинда, милая моя, разве ты можешь себе все это представить! Малыш Адан останется без отца!.. А бедный старик, ведь он и в самом деле уже очень стар! Как он будет убиваться по своим сыновьям, без них ему ни за что не справиться с этой осатанелой рекой!..

И опять плот отбросило в сторону, опять закружило, казалось, этому не будет конца. Артуро все шептал: «Если погибну, значит, на то воля божья… воля божья», — как вдруг в тот момент, когда плот описывал круг, он увидел совсем рядом черный ствол огромного дерева. Ствол чуть было не проскочил мимо, но Артуро все-таки успел зацепиться за него веслом. На какое-то мгновенье ему почудилось, что водоворот затягивает и этот ствол, но течение повернуло его, подтолкнуло, и он поплыл дальше, увлекая за собой плот. Наконец-то! Вырвавшись из расселины, река широко разливалась. Артуро отпустил ствол. Увидеть эти берега — все равно, что обрести жизнь. Он ударил веслом раз, другой… Уж теперь-то надо спастись во что бы то ни стало!.. Но плот все плыл посередине реки, и подчинить его своей воле не было сил. Вот тогда впереди он увидел Калемар… Свою долину, свой дом!..