Золотая удавка - [28]

– Вы что, не чуете, что ли?! – внезапно вскочила она с кресла.

– Сядьте, – тихо сказал он. И она повиновалась.

– Что именно я должен чуять?

– Весь дом буквально пропитан скрытой агрессией!

– А может быть, на самом деле скрытая агрессия сидит вот здесь? – Он ткнул ее в левую сторону груди.

Она неожиданно для него покраснела.

– Или здесь. – Он дотронулся ладонью до ее головы.

– Нет, нет! – Девушка замотала головой. – Вы ошибаетесь.

– Вас кто-то обидел? – спросил он.

– Не знаю…

– Вам нужно разобраться с самой собой, – проговорил он сочувственно.

– Я знаю, вы мне не верите! – сделала она еще одну попытку. – Но Евгения!..

– Что Евгения?

– Она любила мужчин! – выпалила девушка.

– Ну и что?

– Вы не понимаете! Всех мужчин!

– Что значит – всех?

– В смысле многих! Она вешалась на них!

– Не думаю, что она могла повеситься на садовника или шофера, тем более на своего двоюродного брата.

– Может, не повесилась, но и не прошла мимо.

– У вас нет плюшки? – спросил Наполеонов.

– Что?! – Глаза Инны чуть не выскочили из орбит.

– Или хотя бы бутерброда?

– Вы что, голодный? – не поверила она.

– Очень, – признался Наполеонов.

– Ну, я сейчас принесу чего-нибудь с кухни.

– Да, Инночка, будьте так добры.

– Фух! – выдохнул он, когда девушка скрылась из виду.

Следователь был рад, что сумел перевести стрелки. Его любовь к еде вовремя пришла ему на помощь. Иначе кипящий котел негативных эмоций легко мог взорваться и залить все вокруг ядовитым кипятком.

«Девчонке нужен хороший психотерапевт, – подумал он, – надо сказать Бельтюкову, хотя неизвестно, выкарабкается ли он сам. А если и встанет с больничной койки, то ему явно будет не до дочери домоправительницы. Но есть же еще один Бельтюков! – хлопнул он себя мысленно по лбу. – Филипп Яковлевич. Если его попросить, то, как бывший офицер, он доведет дело до конца. А с матерью на эту тему говорить, пожалуй, бесполезно».

Пока он предавался раздумьям о том, как помочь Инне, запыхавшаяся девушка вернулась с тарелкой и чашкой чая.

Чай она поставила на столик, а тарелку протянула Шуре:

– Ешьте, они еще горячие.

На тарелке лежали две румяные аппетитные котлеты и кусок хлеба.

– Спасибо, Инна, – произнес Наполеонов прочувствованно, – вы просто спасли меня от голода.

– Ерунда, – отмахнулась она, но глаза ее довольно засияли.

Она смотрела, как следователь уплетает котлеты, и думала о том, что вот он, в общем-то, не злой человек, занимается такой недоброй работой… Не выдержав, спросила:

– Вам нравится ваша работа?

Наполеонов кивнул.

– Но она же недобрая! – вырвалось у девушки.

– Зато справедливая. К тому же, карая зло, полиция тем самым совершает добро.

– И в чем же это добро? – спросила она.

– В том, что зло не остается безнаказанным.

– И вы всегда находите преступника? – в ее голосе прозвучали нотки недоверия.

– Почти всегда, – ответил он честно.

Мирослава спустилась с крыльца и подошла к поджидавшему ее Морису.

– Как дела? – спросила она.

Он пожал плечами:

– Дом осмотрен. Но вряд ли вы с Наполеоновым ожидали, что я что-то обнаружу.

– Ты прав…

– Беседа с Осипом тоже не подарила сенсаций.

– Старик неразговорчив?

– Да, к тому же он почти все время проводит в оранжерее, мало соприкасаясь с живущими в доме людьми. Более или менее тесно общается только с Нерадько, которая является его родственницей.

– Значит, ничего?

– Кроме того, что убитую сестру горько оплакивает Мирон Порошенков.

– Оплакивает? – удивилась Мирослава.

– Да, Серафима Оскаровна слышала, как он плакал, закрывшись в своей комнате, о чем и поведала Осипу.

Мирослава вздохнула:

– У всех родственников – железное алиби. Под подозрением только прислуга… Ни у кого из служащих нет стопроцентного алиби. В обед они все были вместе, но потом разошлись. Шаткое алиби есть у Клары. Она вроде бы ждала звонка от Евгении и, когда ее позвали родственники, была на месте. Однако она могла незаметно отлучиться на какое-то время. Инну видел Порошенков во время прогулки по саду. Но потом он зашел в дом и не знает, как скоро его примеру последовала Инна и куда она отправилась. Ее мать уверяет, что Инна была в своей комнате.

– Хотела бы я посмотреть на мать, которая сказала бы что-то другое, – усмехнулась Мирослава.

– Лично мне трудно представить девушку в роли душителя, – сказал Морис.

– Мне тоже, – согласилась она.

– Но зачем вообще обслуге убивать Евгению?

– Причины могут быть разные.

– Например?

– Месть.

– За что?

Мирослава пожала плечами:

– Или ревность…

– Ревность садовника или шофера? – рассмеялся Миндаугас.

– Они – тоже люди. Вдруг Евгения их осчастливила и пообещала продолжить отношения…

– Они оба собираются жениться, – напомнил Морис.

– Одно другому не мешает, – философски заметила Мирослава.

Морис скептически усмехнулся:

– Тогда остается Верещак…

– Ему вроде бы тоже нет смысла убивать возлюбленную, тем более после расторжения ее помолвки с Репьевым, когда у Адама появился реальный шанс отвести девушку под венец.

– Сомневаюсь, что Бельтюков дал бы разрешение на этот брак. А между деньгами и любовью Евгения скорее всего выбрала бы деньги отца.

– А вы? – неожиданно спросил он.

– Что я? – удивилась она.

– Что бы вы выбрали между деньгами и любовью?