Золотая удавка - [25]

– Рано или поздно мы это узнаем, – ответила Мирослава.

«Хотя хотелось бы как можно раньше», – подумала она про себя.

– Адам ее тоже не убивал, – тихо сказала Нерадько.

– А кто-то думает иначе.

– Я знаю…

– Как вы думаете, если бы Женя осталась жива, она вышла бы замуж за Адама?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Я знаю, что они любили друг друга. Но Женя не из тех девушек, которые могут жить с милым в шалаше.

– Однако она радовалась, когда от нее отказался вполне обеспеченный жених.

– Она не любила Марка.

– А другого жениха, которого ей непременно подыскал бы отец, она сумела бы полюбить?

– Думаю, что нет, – покачала головой Серафима Оскаровна.

– И все-таки в любви Евгении к Адаму можно усомниться…

Нерадько уставилась на Мирославу недоуменным взглядом.

– Насколько известно следствию, Евгения бурно отпраздновала расторжение своей помолвки в компании подруг и мальчиков легкого поведения…

– Да это все ерунда! – отмахнулась Нерадько. – Девичьи шалости.

– Однако Адам Верещак мог расценить это совсем по-другому. Ревность порой толкает на преступление.

– Откуда он мог узнать, что там происходило, на той вечеринке?

– Источники информации могут быть самыми разными и притом неожиданными.

– Я не верю, что ему хоть что-то могло стать известно.

– А было и еще что-то?

– Все, что было у Жени с другими, было до него.

– И с Захаром?

– С каким Захаром?

– С садовником?

Серафима Оскаровна моргнула и отвернулась.

– И с Земцовым?

– Я не понимаю, о чем вы толкуете! – лицо Нерадько стало сердитым. – Это все сплетни! Надеюсь, полиция не использует в своей работе непроверенные жареные сенсации, подобно желтой прессе?!

– Непроверенные не использует, – заверила ее Мирослава.

– Оклеветать человека, тем более теперь, когда он не может защититься, легко, – с горечью в голосе сказала домоправительница.

– Вполне согласна с вами. Но у полиции проблема…

– Какая проблема?

– Она не может отыскать Адама Верещака.

– Он может быть на гастролях.

– Труппа никуда не выезжала.

– Он мог уехать к родным.

– Зачем?

– Он говорил, что его воспитывала тетка, которая часто бывает нездорова. Он посылает ей регулярно деньги.

– Вы не знаете адреса его тетки?

– Я – нет, но в цирке-то должны знать.

– Вы правы.

Мирослава решила, что пора прощаться:

– Спасибо вам, Серафима Оскаровна.

Женщина тяжело поднялась со стула и пошла проводить детектива до двери.

Мирослава обернулась:

– Мне придется поговорить также и с вашей дочерью.

– Разве я могу вам в этом воспрепятствовать? Говорите, раз надо.

Выйдя в коридор, Мирослава отправилась на поиски Мориса.

В пределах видимости Миндаугаса не оказалось, тогда она набрала номер его сотового.

– Ты где? – спросила она, услышав его голос.

– В саду. Не хотите присоединиться ко мне?

– Хочу.

– Тогда я подойду к крыльцу, чтобы вы не блуждали в поисках.

Проходя через веранду, Мирослава увидела Наполеонова, беседующего с Инной Нерадько.

Она подумала, что Шуре приходится нелегко, и была права.

Вот с поваром он быстро нашел общий язык.

Итальянец показался следователю отличным парнем, а уж о блюдах, которые он дал попробовать Шуре, и говорить нечего.

Одно плохо: Роберто абсолютно не интересовался делами хозяев.

Хозяина он уважал, но исключительно за то, что тот любит итальянскую кухню и высоко ценит мастерство Роберто Чилини.

Обо всех остальных обитателях дома повар отозвался со сдержанностью, несвойственной итальянцу. Вернее, несвойственной представлениям россиян об итальянцах.

Окончательно запутавшись в формулировках, Наполеонов решил пока не заморачиваться по поводу характера итальянцев.

Тем более что о других служащих Бельтюкова Роберто отзывался живо и только в положительных тонах.

От Клары он был в восторге, Земского и Борисова назвал отличными русскими парнями, о хромом Осипе говорил очень тепло и с заметным сочувствием.

Серафиму Оскаровну Нерадько назвал строгой, но справедливой. И только на характеристике Инны споткнулся, потом, подумав, сказал, что девушка она неплохая, но хочет прыгнуть выше своей головы, не замечая при этом стеклянного потолка над собой.

Когда Наполеонов попросил Роберто растолковать сказанное, тот только улыбнулся и пожал плечами, а потом сказал:

– Очень я люблю великого русского писателя Льва Толстого.

Следователь посмотрел на него с любопытством.

– Да, да, – понял его по-своему Чилини, – одна из его книг всегда у меня на столе. Так вот, когда его спросили, что он хотел сказать своим романом «Война и мир», Толстой ответил, что для того, чтобы ответить на этот вопрос, придется заново пересказать весь роман.

Наполеонов усмехнулся:

– Я погляжу, вы, Роберто, не только великолепный повар, но и неплохой философ.

– Я – хороший философ! – Чилини поднял вверх указательный палец.

И они оба рассмеялись.

В беседе с шофером у Шуры тоже не возникло особых проблем.

Земской хоть и не пришел в восторг от необходимости разговора со следователем, но ответить на все вопросы согласился.

Выяснилось, что у Бельтюкова он работает семь с половиной лет, то есть поступил на работу сразу после армии.

– Была ли у вас рекомендация? – спросил следователь.

– Была. От дяди Саши.

– Надеюсь, он не в аппарате президента работает, – пошутил Наполеонов.