Золотая Трансцендентальность - [89]

Вы остановили круговорот смерти, из-за вас заржавела его ось! Поколения не меняются! Отныне каждая грубость, каждая жестокость, каждый щелбан ребёнку [88] бессмертие отравляют! Навечно!

Ганнис, отец мой, меня мучил! Я многого желала — а он не исполнил ничего. Я хотела играть и соревноваться; я хотела чужого уважения; я хотела менять мир к лучшему. Я не хотела чувствовать себя дурой перед Софотеком! Исполнены мои желания? Нет! Ни одно!

Я понимала — с веками обиды забудутся. Поэтому, одной ночью, тайком взяла программу самоанализа — и исправила себя! Я врезала клятву — не забывать! Не прощать оскорбления и безразличие! Не можем ребёнку слезинку утереть! Что же у нас за цивилизация такая, а? Живодёрская! До бесконечья живодёрская! Ненавижу вас!

Слушай меня, златоойкуменная гниль! Ржавоойкуменная, как я вас зову! Я заставила скоп ваш меня убить — и сотню невинных сестёр в придачу! Теперь обагрены ваши безупречно-лилейные ручки! Во всеочию виден обман во всей его неприглядной жестокости: строй, стоящий на благоразумии и логике — только лишь диктатура, вечная диктатура, бесконечный склеп, и вы в нём — строем стоите, куклы резиномордые! Порежешь — не закровоточит! Вы гордитесь достижениями цивилизации — а она меня удовлетворить не может! Только я страдаю! Только я — человек! Я — последний живой человек в Солнечной, и у вас, механизмов гнойных и их питомцев, в людей ряженых, только сейчас кишка не тонка меня прикончить! Теперь вы убийцы! Теперь и вы — люди! Благодаря мне! Вот я, перед смертью — ликую!

Ганнис на поддержание маленькой Трансцендентальности тратил состояние за состоянием.

Он искал выход. Будущее, где дочь спасётся.

И нашлась одна Неганнис, в течениях Ио. Она сидела в выгасающей Трансцендентальности, и гоняла, туда-сюда, не веря собственным глазам, экстраполяцию своих последних слов.

Яростная отповедь отнюдь не расколола Ойкумену до подножия, нет. Ожидания не оправдались: отповедь стала предметом отсмешек — неохотных, презрительных.

Вплыл Ганнис, по проводам втянул Трансцендентальность за собой. Богатства хватило только лишь на пару секунд — но за эти секунды дочь могла передумать.

Передумать — с помощью миллионов умов.

Был другой путь. Не убегать, а записать воспоминания в другую личность — похожую на неё, но без опорных ценностей. Изменение значительное, достаточное, чтобы её признали новой личностью. Зато она — со специальным, уютным убеждением — будет считать себя прежней. Но — в чём ирония — с юридической точки зрения она перестанет быть наследницей Ганниса, даже если вся сотня умрёт. Если согласится на такой шаг — не придётся скрываться и испытывать на прочность нравственные окраины Курии частоколом невинных двойниц.

Ещё не поздно. Можно разминуться с тем будущим.

Что же выберет Неганнис?

Скромная, семейного круга Трансцендентальность предсказать — или решить — отказалась.

ВПЕРЕДИ — ЭПОХА НЕЗНАКОМАЯ

Из землян Высшую Трансцендентальность Гелий покинул последний — там он видел будущее. Своё будущее. Он стал центром внимания, обсуждения, осуждения — и восхваления. Время ради него шло.

В Трансцендентальном состоянии Гелий воспринимал себя не больше, чем поглощённый трудом мастер, или растворившийся в сенсорном экстазе человек — всё внимание Гелия уделялось мыслям, причём эти мысли продолжались сами по себе — так же своей жизнью, например, может зажить произведение искусства, или тесная дружеская болтовня. Раздумьями, словно Солнцем, Гелий грел мыслительные пространства, и его идеи, и полу-задумки подхватывали, доводили до конца, а потом передавали ещё дальше — и возвращались они ярче, чище, лучше, чем были: так же возвращали свои зеленеющие отражения к светилу полные жизни планеты, без которых Солнце — только лишь пустошь.

Каждый радовался своей лепте, и никто не приписывал себе всех заслуг — так же и мыслительная школа, и художественное течение, и научная область не имеет единоличного создателя, но и не забывает о сплотившихся в ней гениях.

На наваждённых балконах Солнечного массива Гелий стоял, спустя тысячу лет, в новом, немыслимом для прежней науки теле — кости в нём, благодаря сингулярным открытиям Второй Ойкумены, укреплялись нейтронием, а нервную систему питало подобное чёрной дыре сердце. В грядущее время само пространство научатся складывать, как бумагу — и этим оригами воспользуются учёные, художники, философы, и все немногие человекоподобные остатки.

Ведь через тысячу лет, когда война со Второй Ойкуменой только-только начнётся, мало кто, помимо Гелия, сможет позволить себе роскошь человеческого облика. Нынешнему, изобильному веку будущее покажется отлитым из свинца — падут пышности жертвой на алтарь выцветшей, военной нужды.

Каждым шагом, каждой мыслью граждане будущего будут обходить расточительность. Следующую Трансцендентальность проведёт новый Софотек, не существующий пока ещё даже в замысле — но имя его, без всякого сомнения, будет железное: Феррик.

Гелий взирал на пучки сверхускорителя, нависшие над фотосферой как златые мосты, как эстакады для света, и обнимали они солнечный экватор не раз, и не два, а широким множеством витков, и механическая мощь по атому вытягивала адамантиевые полосы.