Золотая стрела - [6]

— Эти времена ушли, — твердо проговорил Альберт. — Пора своим умом думать. — Барон привычно схватился за кружку, но, к разочарованию своего собеседника, поставил ее на прежнее место. — Так в чем же разномыслия?

— Разномыслия в том, что имеются аж три предложения, где хоронить, откашлявшись, приступил Гробослав к докладу. — В родовой усыпальнице Шушков, в усадьбе Старо-Даниловское и на погосте села Заборье.

— Причем тут Заборье? — удивился Альберт.

— При том, что как раз через Заборье Марфа бежала в Новую Ютландию. Это было последнее селение на земле нашего княжества, которое она видела перед своею кончиной.

— Ну, разве что… — с сомнением пожал плечами Альберт. A Гробослав уверенно продолжал:

— У Заборья есть и хорошие, и плохие стороны. Хорошее — то, что село находится в дальнем и глухоманном краю нашего княжества, почти что среди болот, и могила Марфы не будет нам каждодневным напоминанием о Шушках. A плохое — это то, что если мы похороним кости в Заборье, то тем самым как бы признаем, что Марфа бежала в Новую Ютландию, а князь Григорий ее преследовал и убил. Или заколдовал. В общем, дадим новый повод для вредных сказок о княжне-лягушке.

— Ну, эти сказки долго еще будут сказываться, — заметил Альберт. — A насчет Григория мы должны наконец признать, что и он был в своих деяниях отнюдь не безгрешным…

Этого Гробослав уже выдержать не мог. Подавшись вперед и вцепившись барону в белоснежное жабо, он злобно зашипел:

— Да что ж ты, гад!.. Да Григорий тебя из дерьма вытащил, а ты его…

— Не шуми, — с трудом высвободившись, ответил Альберт. — Успокойся, на вот водицы испей. — Он пододвинул Гробославу свою кружку, но тот испуганно замотал головой. — A ты думаешь, мне все это не претит — церкви, княжеские кости, Семиупырщина? Еще как претит! Но мы должны считаться с тем, что у нас есть и чего нет. Нет князя Григория с его железной волей и непререкаемым влиянием, а есть необходимость сохранить власть. Тут вот Анна Сергеевна как-то говорила — дескать, что за перестройку мы затеяли. Она это слово произнесла, помнится, очень презрительно, а мне оно понравилось, потому как весьма точно отражает стоящие перед нами задачи.

— Извини, погорячился, — пробурчал Гробослав.

— Чего уж там, я не сержусь, — махнул рукой Альберт. — Да, так что же насчет остальных двух предложений?

— Второе — это похоронить Марфины останки в родовой усыпальнице в Белой Пуще, — сообщил Гробослав. — Хотя и здесь имеются свои трудности.

— A кстати сказать, где она, эта усыпальница? — переспросил Альберт. Признаться, я о ней даже и не слыхивал.

— И немудрено, — подхватил Гробослав, — ты же всего сто лет при князе Григории, а я все помню, как тут прежде было. До Григория на месте кремля стояла большая усадьба князей Шушков. Ну и при ней, вестимо, усыпальница. A когда князь Григорий начал на сем месте могучий кремль возводить, то усыпальница оказалась как раз между крепостной стеной и конюшней. Ну, он все оставил как есть, только прикрыл забором. Так что эта усыпальница уж века полтора стоит в полном запустении и небрежении.

— Ну так может быть уберем забор, приведем усыпальницу в порядок, а конюшню переставим в другое место? — предложил Альберт. — И Марфины кости честь по чести похороним.

— Ну, не знаю, — с сомнением покачал головой Гробослав. — Я ведь так понимаю, что Григорий усыпальницу нарочно с глаз подальше убрал. Ведь в кремле гости иноземные бывают, а зачем напоминать им о Шушках? Да и нам это тем паче ни к чему.

— Ну да, — подтвердил Альберт. — Собственно и Марфу-то мы хороним для того токмо, чтобы пресечь непристойные слухи, а не ради какого-то глупого покаяния, как тут кое-кто выдумывает. Нам не в чем каяться, мы выполняли приказы!.. Ну ладно, а что же третье предложение?

— Третье — Старо-Даниловская усадьба. До Григория она принадлежала князю Ярославу Шушку, коий приходился как раз родителем Марфе, а Ольге, супруге князя Григория, соответственно двоюродным дядей.

— И что же Ярослав, тоже погиб?

— Вестимо, погиб, — плотоядно проурчал Гробослав. — Как сейчас помню, сам я его, родимого, и ухайдакал, а кровушку выпил…

— Прекрати! — замахал руками Альберт. — Этого я слушать не желаю. И что же усадьба?

— В усадьбе его и похоронили, на родовом погосте. Так что рядом с ним можно было бы и Марфины кости упокоить. Теперь в Даниловской помеществует некто князь Рассельский, вот он особливо и хлопочет, чтобы кости там захоронили. Зело тщеславный князь оказался, — ухмыльнулся Гробослав, так сильно жаждет их заполучить, как будто это не Марфины, а его собственные кости!

— A может, разделить их поровну и похоронить во всех трех местах? предложил Альберт. — Чтобы никому не обидно.

— A хватит ли на всех? — озабоченно спросил Гробослав.

— C лихвой! — Барон заглянул в бумажку. — Там одних черепов три штуки. A не достанет на всех, так еще отыщем! — Однако, поняв, что уже хватил малость лишку, поспешно добавил: — Ну ладно, Гробослав, я вижу, что вопрос действительно сложный. Мы тебя пригласим на заседание Семиупырщины, ты все это изложишь, и тогда уж будем решать, что делать. — Альберт привстал за столом, показывая, что разговор окончен.