Золотая страна. Нью-Йорк, 1903. Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман - [12]
Ох, я чувствую такую радость и волнение, что буду писать на идише. Передать все это на английском — все равно что попытаться целый мир запихнуть в наперсток. Сегодня иду по Ладлоу-стрит и рядом с лавкой, где мы с Блю покупаем содовую, вижу объявление. Написано, что недавно основанное Русское симфоническое общество Нью-Йорка хочет «познакомить американскую публику с произведениями русских композиторов». Седьмого января 1904 года состоится концерт, для которого все еще набирают музыкантов. Я думаю о папе! Папа должен играть с ними. Со мной на улице Итци и Блю. Итци говорит: «Иди и запиши его». Я отвечаю: «Итци, ты что? Я же ребенок. Я не могу пойти и записать своего отца». Итци простирает ладони к небу, закатывает глаза и бормочет слова тети Фрумы: «Под лежачий камень вода не течет». Я смотрю на Блю. Она молчит. Ее лицо очень серьезно. Но я понимаю, о чем она думает: «Сделай это, не дай своему отцу дойти до такого отчаяния, которое заставит его уйти, как это случилось с моим отцом». И тут я вспоминаю другие слова тети Фрумы: «Слова — серебро, а молчание — золото». Мои друзья дали мне и то, и другое. Я богата!
Мы все идем в помещение Русского симфонического общества на Второй авеню и Десятой улице. Раньше я здесь никогда не бывала. Это район еврейских театров, выглядят они очень заманчиво. Заходим в здание, поднимаемся по шаткой лестнице, но сверху доносятся громкие голоса, и я слышу, как настраивают струнные инструменты. Мы втроем заходим в комнату, там много мужчин, некоторые болтают на идише, но в основном говорят по-русски. Я быстро принимаю решение. Я должна говорить по-русски, но я так давно на нем не говорила. И когда мужчина за столом спрашивает, чего я хочу, мой язык прилипает к нёбу. Наверно, только через минуту русские слова всплыли в голове и пробились к языку сквозь заросли английского и идиша, но наконец я говорю: «Я пришла записать своего отца. Он скрипач, выпускник Императорской консерватории Санкт-Петербурга, много лет он там же преподавал». Как будто эти слова оказались волшебными. Густые брови мужчины поползли вверх, разговоры в комнате прекратились.
— А как же зовут твоего отца? — спросил мужчина.
Я хотела сказать «Йокл», так его зовут на идише, но вовремя остановилась и назвала его русское имя:
— Яков Фельдман.
— Яков Фельдман! — воскликнули сразу несколько человек. — Он здесь?
Все очень обрадовались, а кто-то сказал:
— Уф, ну если у нас будет Фельдман, то нет проблем с Чайковским и Глинкой.
А потом мужчина за столом спросил:
— Где мы можем его найти?
— Орчад-стрит, дом четырнадцать, — ответила я, — верхний этаж.
И я так счастлива, что они не попросили меня привести его. Русское симфоническое общество придет за папой. Только так все получится.
Выходим из здания, и впервые в жизни я вижу, что Итци потрясен, находится под большим впечатлением от меня и того, как я говорю по-русски.
— Ты говоришь, как благородная русская, Зиппи. Как не еврейка, как благородная русская. Ты говоришь, как царица, Зиппи.
Только подумать! Я выдаю ему свое любимое еврейское проклятие:
— Чтоб тьма тебя поглотила!
Пусть у меня язык отсохнет, если я буду говорить, как царица, жена этого убийцы!
И вот, завтра люди из Русского симфонического общества придут в дом 14 по Орчад-стрит. Я никому об этом не скажу. Это будет сюрприз. Милый Боженька! Великий Боже! Все должно получиться. Наверно, я самая счастливая девочка в Нижнем Ист-Сайде!
P.S. Я уже говорила, что до сих пор не пришел ответ от Марии Кюри? Мэнди помог мне отправить письмо. Но думаю, пройдет много времени, прежде чем письмо дойдет до Парижа во Франции.
Они пришли! Они пришли! Они пришли! Люди из Русского симфонического общества преодолели все три лестничных пролета и поднялись прямо в нашу квартиру на Орчад-стрит. О да, и Всевышний был к нам благосклонен, потому что реб Симха отсутствовал дома и не вонял на все помещение. У папы рот открылся от изумления, когда мужчина, который вчера сидел за столом, вошел в квартиру.
— Модест! — закричал папа. — Модест Альтшулер!
— Яша! — отвечал мужчина. Они познакомились в Санкт-Петербурге. Обо всем договорились за считанные минуты, репетировать начнут в это воскресенье. Мистер Альтшулер спросил, придет ли папа репетировать в субботу, но мама очень мрачно на него посмотрела. Многие музыканты не соблюдают иудейских традиций и работают по субботам. Папа сказал, что придет послушать, но играть не будет. Мистер Альтшулер согласился.
Перед сном папа подошел ко мне, поцеловал и назвал своим любимым ласковым прозвищем, своим маленьким картофельным ангелом. Раньше он называл меня куколкой, но мне это не нравилось. Я сказала тогда, что лучше быть картошкой, чем глупой маленькой куклой.
— Картошка! — сказал папа. — Мы пойдем на компромисс: немного земли и немного небес. Ты мой маленький картофельный ангел. Мое счастье.
Папа очень счастлив. Я очень счастлива.
Мама только что зажгла свечу для церемонии «хавдала» (слово «хавдала» значит «отделение», а церемония «хавдала» происходит сразу после окончания шабата и отделяет его от обычных дней). Но что это был за шабат! Сразу после утренней службы в синагоге мы с папой пошли на Вторую авеню и Десятую улицу. Весь день мы слушали репетицию оркестра. Папа встретил своих старых друзей из Санкт-Петербурга. Я видела что, хотя папа и не играл, он впитывал каждую ноту. Я наблюдала за его пальцами и видела, как он перебирал ими по своему бедру, когда сидел и слушал. Как будто у него на бедре были струны.
Лесное царство Тито охвачено паникой: неизвестные похищают из гнезд едва вылупившихся птенцов. Жертвой злодеев становится совенок Сорен, который попадает в Сант-Эголиус, приют с суровыми порядками для осиротевших совят. Сорен понимает, что единственная возможность вырваться из этого воспитательного ада — научиться летать. Вместе с маленькой Гильфи они бегут из приюта и решают отыскать легендарное Великое Древо Га'Хуула, на котором обитают благородные и храбрые совы, чтобы вместе с ними сразиться с силами зла.
Далеко-далеко, в дикой стране за пределами королевства Га'Хуул, мать-волчица спасается бегством: один из ее щенков родился с кривой лапкой. Законы волчьих кланов суровы – стая не потерпит калеку в своих рядах. Теперь малыша должны оставить на берегу скованной льдом реки, где его ждет неминуемая гибель.Так начинается история отважного Фаолана, навсегда изменившего мир волков из страны Далеко-Далеко…
Лесное царство Тито охвачено паникой: неизвестные похищают из гнезд едва вылупившихся птенцов. Жертвой злодеев становится совенок Сорен, который попадает в Сант-Эголиус, приют с суровыми порядками для осиротевших совят. Сорен понимает, что единственная возможность вырваться из этого воспитательного ада — научиться летать. Вместе с маленькой Гильфи они бегут из приюта и решают отыскать легендарное Великое Древо Га'Хуула, на котором обитают благородные и храбрые совы, чтобы вместе с ними сразиться с силами зла.
Лесное царство Тито охвачено паникой: неизвестные похищают из гнезд едва вылупившихся птенцов. Жертвой злодеев становится совенок Сорен, который попадает в Сант-Эголиус, приют с суровыми порядками для осиротевших совят. Сорен понимает, что единственная возможность вырваться из этого воспитательного ада — научиться летать. Вместе с маленькой Гильфи они бегут из приюта и решают отыскать легендарное Великое Древо Га'Хуула, на котором обитают благородные и храбрые совы, чтобы вместе с ними сразиться с силами зла.
На Великом Древе Га'Хуула неспокойно. Ночные стражи понимают, что Чистые во главе со своим предводителем Клуддом что-то замышляют. Эзилриб принимает решение — послать лазутчиков в Академию Сант-Эголиус, где хранятся обладающие магической силой крупинки. Именно они должны помочь совам Великого Древа одержать победу над врагами. В это время на самом дереве появляется шпион. Каким-то невероятным образом врагам удается узнавать обо всех планах Ночных стражей едва ли не в день их принятия. Сорен начинает подозревать свою сестру Эглантину в том, что она попала под влияние Чистых.
Царственному наследнику Нироку, сыну погибшего Клудда и его жестокой подруги Ниры, рожденному от зла и воспитанному во зле, предназначено осуществить отцовский план покорения совиного мира и окончательного воцарения Чистых.Но в сердце Нирока постепенно зреют сомнения. Запретные легенды о Великом Древе, где живут доблестные и храбрые совы, тревожат его разум, а в глубине желудка рождается дружба, которой нет места среди Чистых. Близок день, когда наследнику придется выбирать между исполнением своего предназначения и отказом от него.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.