Золотая рыбка. Часть 1 - [30]

— На мой вкус, твой стиль недостаточно поэтичен.

— Мне тоже кое-какие мелочи не по вкусу.

— Торгуешься, как на базаре, черт тебя побери! Или у тебя такой принцип: прежде обговорить все подробности? Нет у меня ни сифилиса, ни СПИДа, других сюрпризов тоже не припасено. Я — самая обыкновенная женщина.

— А Круз?

— С ним все в порядке, не считая уймы переломов, — смеюсь я. — Круз тебя смущает?

— Да.

— До чего же ты въедливый тип! Ну и что тебе желательно услышать?

Даниэль вытягивается на траве, подложив руки под затылок. Разумеется, на мой вопрос он не отвечает, он и так столько наговорил, что даже мне кажется многовато. Я поворачиваюсь, чтобы видеть его лицо. Затем приникаю к его груди; любопытно, надолго ли хватит его стойкости. Обвив шею Даниэля рукой, ласково провожу пальцем по его лицу. Правда, я кое-что упустила из виду. Хотя ему отведена роль подопытного, а мне — экспериментатора, результат я тотчас ощущаю на себе. Подобный эффект наблюдается весьма редко. Одно лишь прикосновение к другому человеку вызывает у меня приступ тахикардии, в глазах мутится, с дыханием начинает твориться какая-то ерунда. Такие симптомы встречаются не часто, максимум раза два в жизни. Если мне не изменяет память, впервые с этим чудом природы я столкнулась в девятнадцать лет. С тех пор все жду второго случая.

И вновь мне приходится нарушить молчание:

— Круз знает, что я останусь при нем, пока он не поправится.

Я чувствую, как бешено колотится сердце Хмурого. В больнице такое состояние пациента вызвало бы среди персонала переполох. Молот у меня под правой грудью бухает с частотой не меньше двухсот ударов в минуту. Даниэль, как и я, дышит судорожно, ловя воздух открытым ртом. Озерный берег богат озоном, как ни одно другое место на земле, и все же мы оба задыхаемся. Я вижу, как Даниэль закрывает глаза, и целую его в губы. Он отвечает на мой поцелуй с такой страстью, что почти причиняет мне боль.

Высвободив руки из-под головы, он крепко обнимает меня за талию; мы перекатываемся друг через друга, он наваливается на меня всем телом, я беру его лицо в ладони и прижимаюсь губами к его губам. Затем глажу его спину, поочередно перебирая все мускулы, благо их там предостаточно. У пояса белых полотняных брюк моя рука на миг замирает, затем перемещается ниже. Я ласкаю его узкие, литые бедра, гладкую, упругую кожу.

Даниэль поднимает голову.

— Не пора нам домой? — Голос его звучит хрипло.

— Успеется, — отвечаю я и снова ищу его губы.

Он находит мои, однако не останавливается на этом, покрывая поцелуями шею, плечи. Руки его ласкают меня с интересом первооткрывателя и с поразительной изобретательностью. Вот уж никогда бы не подумала, что Хмурый способен проявить творческую инициативу по этой части. Вообще не предполагала в нем способностей, какими он изумляет меня в последующие минуты. А впрочем, отчего бы не признаться, что нечто подобное я все-таки ожидала, иначе с чего бы последние недели буквально места себе не находила!

Мы лежим в душистой траве, одежда наша в беспорядке разбросана вокруг. Над головой у меня темное небо с мириадами сверкающих звезд, позади — уходящий вверх склон холма, по коже пробегают разряды тока от прикосновений Хмурого, от его поцелуев. Затем у меня вырывается возглас освобожденного желания и сладкой истомы и сознание мое отключается.

То, что происходит со мной, не поддается описанию, я удивляюсь, что еще жива. Не знала, что умирают не только от горя, но и от блаженства.

Когда мы с Хмурым возвращаемся, у костра сидят лишь Лацо и Дональд. Мой друг вроде бы не замечает нашего появления, но ковбой не удерживается от реплики:

— На людях эта парочка готова разорвать друг друга на куски, а наедине — вот вам, пожалуйте.

Дональд поднимает взгляд — задумчивый, мечтательный, отблеск костра чертит на его лице причудливые узоры.

— Я хочу работать, — жалобным тоном произносит он.

— Кто мешает? — сочувственно отзываюсь я.

— А вы сможете спать под стук машинки?

— Ради тебя мы на все согласны, — великодушно отвечает Лацо.

— Что это ты собираешься печатать? — интересуется Хмурый, ничего не знающий про творческие муки Дональда.

Дональд бросает на меня обиженный взгляд.

— Ты ему не сказала?

— О чем? — с невинным видом спрашиваю я.

— Значит, не сказала, — сокрушенно качает он головой. — Тогда о чем вы там говорили? И вообще, где вас так долго черти носили?

— Мы были в кино, — бросаю я и, желая пресечь дальнейшие расспросы, поворачиваюсь к Даниэлю: — Мой друг пишет роман.

— Ясно, — кивает Хмурый и спрашивает: — Вместе с Дональдом?

Лацо разражается неприличным хохотом, я пинаю его в лодыжку. Он, сграбастав меня в охапку, перебрасывает через костер. Я лечу, не дыша, пока меня не подхватывает Дональд и, опустив на землю, тотчас прячет голову, поскольку я жажду мести. Затем поспешно вздевает обе руки кверху в знак того, что сдается. Коллеги не любят сражаться со мной, поскольку я избегаю ближнего боя, стараясь держать дистанцию в поединке с мужчинами, превосходящими меня весом и силой. Я предпочитаю пускать в ход ноги. Когда взлетаешь в воздух, чтобы вмазать ногой, тут уж не соразмеряешь силу. Поэтому мои противники решают капитулировать. К тому же Дональд начинает впадать в транс — верный предвестник вдохновения. В полной прострации бродит по Лужайке, не замечая, что вот-вот угодит в костер. Счастье, что вовремя успевает свернуть в сторону.