Золотая решетка - [27]

Наконец можно было поднять голову. Арена была свободна; официант долго стирал салфеткой прописную букву V {Victoire - победа (франц.)}, начертанную губной помадой на стеклянной перегородке, и только потом стал убирать со стола. Встреча с господами Сиксу-Герц несколько омрачила беспечность Агнессы, и вдруг, будто подчиняясь какому-то рефлексу, она захотела услышать подтверждение того, что путешествие не сопряжено с особыми трудностями. Поэтому, когда поезд тронулся, покидая Марсель, и официант подошел со счетом, она разговорилась с ним.

- У вас нет аусвейса, мадам? В таком случае вам нельзя ехать через Дижон. Вас задержат в Шалон-сюр-Сон. Единственный путь - это через Мулэн. На мулэнском контрольном пункте вам выдадут пропуск.

- Но я еду на похороны! Похороны близкого родственника- деда, и в Тулоне мне сказали, что меня пропустят на основании телеграфного извещения о смерти.

Она достала из сумочки драгоценную депешу.

- Телеграммы недостаточно, мадам. Попасть в оккупированную зону можно только с пропуском, подписанным немцами. Нужно написать заявление и заполнить анкету. К тому же я не уверен, что дед... что этого достаточно.

Официант подозвал своего товарища. Касательно деда мнения их разошлись, но насчет контрольного пункта в Мулэне сомнений быть не могло: путешественнице необходимо пересесть в Лионе и далее следовать по маршруту Сент-Этьен и Роанн.

Агнесса поспешила расплатиться, хотя, в сущности, спешить было некуда: до Лиона оставалось еще добрых шесть часов. Но ей уже не сиделось на месте, ей захотелось скорее вернуться в свое купе, к своим вещам. Она натянула перчатки и встала из-за стола.

- Как хорошо, что я с вами посоветовалась, - сказала она, протягивая официантам деньги. - Иначе я потеряла бы столько драгоценного времени.

Один из официантов отошел со счетом к соседнему столику. Другой с философским спокойствием пояснил Агнессе, что такие случаи бывают сплошь и рядом.

- Да что там говорить, Лазурный берег, мадам, совсем другое дело... Немцев там не видели ни вблизи, ни издали. А в Тулоне даже стоит флот, говорят, вооруженный флот. Так что там до сих пор не поняли, что у нас оккупация.

Выйдя из вагон-ресторана, Агнесса увидела, что все коридоры забиты пассажирами. Очевидно, новые путешественники сели в Марселе. Место ее заняли, и теперь в купе находилось уже не шесть, а девять пассажиров. В сознании Агнессы произошел решительный переворот, она вернулась к действительности. Правду сказал официант: там, на Лазурном берегу, люди теряют представление о реальных вещах. Эти два-три солнечных департамента являли собой в свободной зоне как бы особую зону, некий отрезанный от мира заповедник, куда гул событий доходил смягченным и с запозданием. А вот сейчас этот счастливый берег уже далеко, поезд мчится все дальше к северу, все ближе к миру оккупации, к нынешней Франции. Да, не случайно господа Сиксу-Герц и их друзья во всем параде, с их ярким загаром, с их особым жаргоном и их салонным деголлизмом вышли, не доезжая Марселя.

Агнесса чувствовала, как растет ее беспокойство. Она даже перестала замечать усталость, хотя простояла до самого Баланса; по мере приближения к Лиону трудности пересадки так завладели ее сознанием, что она лишь мельком припомнила свое прошлое, связанное с Лионом: в Лионе состоялась ее встреча с Ксавье, куда он приехал с мыса Байю после ее телефонного звонка; в Лионе в самом начале беременности Агнесса доверила свою тайну Ксавье, и он предложил ей выйти за него замуж.

На вокзале в Перраше их встретила ночь; под стеклянным сводом, открытым с обеих сторон, освещение было еще более скупое, чем минувшей зимой в Марселе. Агнесса с трудом выбралась из вагона и стала метаться вдоль длинного темного перрона, где лишь с трудом можно было обнаружить служащих. Прошел час, прежде чем во мраке образовался состав того поезда, в котором предстояло ехать Агнессе. Вагоны имели такой вид, как будто уже побывали на свалке железного лома. Вдоль вагона, в который попала Агнесса, шел коридор и находились скамейки спинкой друг к другу; все напоминало не столько обычные купе, сколько отделения в старых трамвайных вагонах. Стоял тяжелый запах, сиденья были обиты плюшем, вытертым чуть не до дыр. Но Агнесса решила, что отдохнуть на такой скамейке все-таки можно. Однако уже в Сен-Шамоне ее счастливому одиночеству пришел конец, а в Сент-Этьене набилось пропасть народу. Поезд заполнился толпой рабочих и служащих местного завода; тут были мужчины и женщины, пассажиры проходили в вагон любого класса независимо от купленного билета. Все они, закончив свой рабочий день, возвращались домой на близлежащие станции. По их усталому и безразличному виду Агнесса поняла, что в отличие от нее, попавшей сюда в силу чрезвычайных обстоятельств, прочие пассажиры пользовались этим поездом каждый день. В их-то общество и попала Агнесса, затесалась сюда, как чужеземка. И теперь вместе с ними проезжала один из тех металлургических и угольных районов, которые оккупанты не вывели из строя, поскольку они работали на немцев. Голубоватый свет затемненных лампочек не позволял Агнессе читать, а ее спутники сидели, согнувшись, свесив усталые руки, и упорно молчали. Только одна пожилая женщина занималась вязаньем. Станция за станцией пассажиры убывали маленькими группками. Поезд останавливался каждые десять минут.