Золотая Орда в XIV столетии - [3]

Во-вторых, азиатские монархии обычно были приспособлены под управление как оседлым, так и кочевым населением. Это было более привлекательно для завоевателей-монголов, чем цивилизация Руси, ориентированная только на земледельцев.

При учете этой ситуации и русско-ордынские отношения выглядят иначе по сравнению с привычным шаблоном. До сих пор в учебниках и монографиях эти отношения определяются как жесткая система господства-подчинения. Принято считать, что владычество ордынцев над завоеванной Русской землей проявлялось в двух главных формах: в выдаче ханами ярлыков и в выплате дани-«выхода».

При знакомстве с устройством Монгольской империи оказывается, что ни один из этих пунктов не может служить доказательством какого-то приниженного, угнетенного положения Руси в структуре огромного государства. Ярлыки вовсе не были признаком порабощения и подавления. Их выдача являлась процедурой инвеституры, которая пронизывала всю империю. Вплоть до начала XIV в. ханам Золотой Орды также жаловались ярлыки в имперской столице, которая располагалась в Монголии, затем в Китае. Правда, к тому времени это превратилось в чисто ритуальное действие, которое демонстрировало лишь иерархическое старшинство верховного хана над улусными правителями.

«Выход» (заимствованный ордынцами из мусульманских стран налог харадж) тоже не являлся данью в строгом смысле, т. е. изъятием завоевателями продукта, произведенного завоеванным населением. Слово «дань» в средневековом русском языке было гораздо более многозначным, и толковать «выход» как беспощадное выкачивание ресурсов из многострадальной Русской земли было бы неверно. Имеются сведения, что с города Хаджи-Тархана (Астрахани) в Золотой Орде взимался «выход» в 60 тыс. алтын[4]. Но Хаджи-Тархан никак не мог расцениваться как завоеванный город: он был основан самими ордынцами и располагался на домениальных ханских землях. Следовательно, в «выходе»-харадже можно видеть государственный налог, которым облагались как собственно ордынские, так и нетатарские владения.

Высказанные выше положения — это не просто чисто академические, отвлеченные рассуждения. Проблема русско-татарских отношений, исторического наследия Золотой Орды составляет часть более широкого круга вопросов — об историческом, государственном и культурном наследии, общем для народов России (Евразии).

Евразийская схема преемственности России от Золотой Орды, несмотря на свою искусственность, все же имеет некоторое рациональное основание. Геополитическая ситуация, связанная с распадом Золотой Орды в XV в., по-новому поставила вопрос о положении Руси среди восточноевропейских государств. В определенном смысле московский правитель но отношению к поволжским и заволжским народам принимал на себя функции верховного сюзерена. А эти функции традиционно связывались некогда с правителями Золотой Орды, затем Казани и Сибири. В XVIII в. башкиры вспоминали о той ситуации именно в таком контексте: «Мы, башкирские народы, наши отцы, деды и прадеды, великому государю в подданство пришли своими волями, оставя своих ханов, и великие государи нас содержали по нашей воле…» (курсив мой. — В. Т.)[5]. Да и сам Иван IV в обращении к населению Южного Урала призывал его платить ясак русскому царю, «якоже и прежним казанским царям»[6].

По некоторым отрывочным данным можно полагать, что в XV — первой половине XVI в. великий князь Московский имел промежуточный статус между ханами-Чингисидами Сарая, Крыма, Казани и Астрахани, с одной стороны, и правителями ногайскими, касимовскими, сибирскими с другой. Для поддержания своего ранга улусного владетеля он должен был обустраивать двор и государство соответствующим образом. Известно, что при московском дворе широко практиковался восточный дипломатический церемониал.

Принципиальным рубежом в повышении статуса русского монарха в глазах соседних татарских правителей явилось подчинение Иваном IV Казанского и Астраханского «царств». В руках московских властей оказались бывшие ханские домены, включая «царево место» — руины Сарая. Именно подчинение татарских государств Поволжья и Сибири трактовалось в России как начало обретения Иваном IV царского достоинства, «а преж сего в Русской земле царей не бывало»[7]. Само понятие «царь», очевидно, справедливо расценивается некоторыми историками как демонстрация независимости по отношению к ханам. Хотя по своему происхождению на Руси оно, скорее всего, греко-византийское, но появление русского царя можно равным образом связывать с послеордынской политической ситуацией.

Правда, история предоставила Ивану Грозному не очень много возможностей проявить себя в этом своеобразном статусе. Например, в 1555 г. сибирский бек Ядгар, попросил царя принять его под покровительство и защиту, обязавшись выплачивать за это ежегодно 30 000 соболей. Царь сперва колебался. Но посольства из сибирского стольного Искера прибывали снова и снова. Наконец Иван Васильевич повелел считать сибирцев своими данниками и оказывать им подмогу против враждебных царевичей. В соответствии с положением старшего государя, как это было принято в Золотой Орде и в ее наследных владениях, он выдал Ядгару ярлык на княжение (бекство), обложил Сибирский юрт податью-