Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта - [3]

С именем Амина аль-Холи связана еще одна ошибка. Он пишет, что Берке из Египта был отправлен в дар трон, отделанный черным деревом и слоновой костью[13]. «Египетские послы привезли в Орду подарки: почетные одежды, трон, инкрустированный черным деревом, слоновой костью и серебром, и "Коран 'Усмана". <…> Нетрудно заметить, что из Египта в Орду были присланы инсигнии. Удивительно, что в источниках, связанных с историей Золотой Орды, об этой реликвии и символе власти мы не находим практически ничего», — полагает Е. А. Резван[14]. На самом деле, здесь нет ничего удивительного, поскольку трона никто не посылал. У египетского султана Байбарса не было оснований для такого высокомерного подарка. Кади Ибн 'Абд аз-Захир, секретарь султана Байбарса, в своем сочинении перечисляет подарки, отправленные с египетскими послами в Улус Джучи: «Коран 'Усмана», в обложке из красного, шитого золотом атласа и футляре из кожи, подбитой шелком; налой для него из слоновой кости и черного дерева, инкрустированный серебром; венецианские ткани и множество редких вещей (Сборник материалов. Т. I. С. 72–73).

Истинное отношение монгольских правителей к священнослужителям проявлялось в критических ситуациях. Ясно, что с точки зрения Чингизидов, это были просто обременительные для бюджета группы. Их польза была в том, что своим авторитетом они придавали легитимность правящему дому.

Во время соперничества между Хубилаем и Ариг-Букой за корону Монгольской империи, царевичи и провинции по обстоятельствам склонялись на ту или иную сторону. В этой войне население города Каракорум, столицы империи, оказалось бесполезным ресурсом. «Имамы, бахши и христиане доложили [жалобу Ариг-Буке]: "Как нам оказать [содействие], когда повинность тяжка?". Он сказал: "Какое войско разбили эти три разряда [людей] и какая от их [помощи] польза? Пусть они остаются здесь и помогают нам [только] молитвой, а если прибудет каан, то пусть поспешат к нему!" — и отправился воевать с Алгу. Вскоре после его ухода к Каракоруму подошел каан с большим войском и обложил город. [Из города] вышло по нескольку  человек от каждой религиозной общины; они доложили [каану] об образе действий Ариг-Буки. Он обласкал их и в соответствии с указами Чингис-хана и Менгу-каана сделал тарханами на прежних основаниях» (Рашид-ад-дин. Т. II. С. 164).

Пока монголы творили историю, эти три группы (имамы, бахши и христиане) переписали историю. Мы пожинаем их плоды.

Часть 1. Монгольская имперская идеологема

Глава 1. Монголы в системе мировых религий Роджера Бэкона

Почему Монгольская империя не стала христианской империей? Ответ на этот вопрос, как мне кажется, знал современник событий английский интеллектуал Роджер Бэкон (1219–1294).

Считается, что Роджер Бэкон получил степень магистра искусств на факультете свободных искусств Оксфордского университета и в 1240 г. начал карьеру преподавателя в Парижском университете. Кардинал Фуке, избранный Папой в феврале 1265 г., проявил интерес к некоторым трудам Роджера Бэкона. Считается, что Opus maius (Большое сочинение) был отослан Папе не ранее 1268 г.

Роджер Бэкон, человек с широким взглядом на мир, описывает религиозную ситуацию в Евразии, опираясь на сведения из книг Иоанна де Плано Карпини и Вильгельма де Рубрука. Последний, как известно, выполняя секретную миссию французского короля Людовика IX, в 1253–1255 гг. совершил дипломатическую поездку в Каракорум, ко двору монгольского хана Мунке. Это было время наивысшего могущества Монгольской империи. С позиции католиков и мусульман, монголы проявляли удивительную веротерпимость. При монгольских дворах были вынуждены мирно сосуществовать буддисты, даосы, мусульмане, несториане, католики и православные, наряду с монгольскими прорицателями и другими специализированными магами. Напряжение находило выход в религиозных диспутах. Такая ситуация порождала иллюзии. Многие наблюдатели, выдавая желаемое за действительное, полагали, что монгольские правители склонны принять ту или иную из мировых религий. Это был естественный, но ошибочный взгляд на вещи, и опирался он на признание безусловной ценности той религиозной доктрины, которую исповедовал наблюдатель.

Вот как мусульмане смотрели на буддистов, игравших значимую роль в религиозной жизни Каракорума: «И так как судьба благоприятствует приверженцам веры, то повсюду, куда ни бросишь взгляд, глаз видит населенный верующими в Единого Бога огромный многолюдный город, и посреди тьмы яркий свет. И среди членов ордена аскетов-идолопоклонников (которые на их собственном языке называются тойин^{1}) существует поверье, что до того, как в тех краях обосновались мусульмане и зазвучали такбир и игамат (да утвердит и сохраняет их вечно Всевышний), идолы с ними разговаривали — "Ведь шайтаны внушают своим сторонникам (чтобы они препирались с вами)", — но из-за прихода мусульман они разгневались и замолчали — "Аллах наложил печать на их уста"» (Джувайни. I. 10). Многие наблюдатели утверждали, что буддисты умеют заставить говорить своих идолов. По свидетельству армянского священнослужителя Вардана Аревелци, религиозная жизнь при дворе ильхана Хулагу находилась в руках буддистов; «эти жрецы, искушенные в обмане и гаданиях, умели заставить говорить войлочные изображения и лошадей» (