Золотая Орда. История в имперском контексте - [43]

Эти изменения непосредственно повлияли даже на систему высших органов власти. Как известно, высшим из них во всех чингизидских государствах считался курултай — съезд представителей родовой и служилой аристократии, принимавший важнейшие государственные решения и даже избиравший (а в отдельных случаях — и смещавший) ханов. На рубеже XIV–XV вв. фактические полномочия курултая перешли к новому органу власти, появление которого как раз и связано с ростом роли родоплеменной знати в Золотой Орде — совету карачи-беев. Карачи-беи (обычно их было четыре или пять) являлись предводителями наиболее могущественных родоплеменных образований и, соответственно, персональный состав совета постоянно менялся, поскольку одни роды или племена возвышались, тогда как другие утрачивали свое могущество.[291]

Упадок городов и рост влияния родоплеменной кочевой знати привели к фактическому исчезновению золотоордынского чиновничества, столь многочисленного в Улусе Джучи прежде. Соответственно, исчезла централизованная система управления и сбора налогов. Это стало очередным препятствием на пути к переносу центра империи в Золотую Орду, о котором грезил хан Токтамыш.

Пришел в упадок и еще один атрибут империи — развитая золотоордынская культура. Многие ученые и поэты стали покидать Улус Джучи, находившийся на грани уничтожения, и переезжать в более стабильные мусульманские государства. Правда, многие из них в течение какого-то времени еще пытались работать в Золотой Орде, и лишь все возрастающая опасность для жизни побуждала их искать спасения в эмиграции. Так, например, правовед и богослов Ибн ал-Баззази, уроженец Хорезма, много лет провел в Крыму, преподавая и ведя дискуссии с местными учеными, а затем уехал в Османскую империю, где и скончался в 1424 г.[292] Та же судьба постигла и Сайф-и Сарайи, одного из выдающихся золотоордынских поэтов конца XIV — начала XV в., автора целого ряда значительных произведений. Еще проживая в Золотой Орде, он создал поэму «Гулистан бит-тюрки», которая, что очевидно и из ее названия, была подражанием знаменитому «Гулистану» выдающегося персоязычного поэта Саади. Как и в оригинале, в этом произведении поднимаются фундаментальные вопросы познания и воспитания, осуждается погоня за сиюминутными удовольствиями. Также философским, но более приближенным к реалиям времени является другое произведение Сараи — «Дастан Бабахай», в котором повествуется о влюбленных, бросивших своей любовью вызов темным силам, но в результате погибших. Несмотря на то, что конкретные исторические события и деятели в этом произведении не фигурируют, исследователи считают его своего рода политическим памфлетом, поскольку в нем нет ни одного похвального слова правителям, отсутствует образ идеального монарха и пр. К числу же самых известных произведений Сайф-и Сараи относится еще один дастан — «Сухайль и Гульдурсун». Особенностью этого произведения является то, что оно посвящено реальным политическим событиям: начинается с нашествия Тамерлана на Золотую Орду и борьбы хана Токтамыша за свободу своей страны. Главный герой поэмы — полководец Сухайль, который попадает в плен к Амиру Тимуру. Впрочем, после этой завязки следует вполне типичный для восточной поэзии сюжет о любви к узнику дочери пленившего его правителя, их совместном бегстве и трагической гибели, т. е. и эта поэма в конечном счете посвящена вечным проблемам — любви, смерти и т. д.[293] Однако и Сайф-и Сарайи, обоснованно считающийся одним из самых выдающихся деятелей золотоордынской культуры, был вынужден покинуть родину и выехать в Османскую империю. Подобные отъезды представителей интеллектуальной элиты практически свели на нет возможности дальнейшего культурного развития Золотой Орды.

Токтамыш, дважды разгромленный Тамерланом и свергнутый с трона, не смирился с поражением и продолжал борьбу за власть вплоть до своей гибели в 1406 г., неизменно находя сторонников среди ордынской знати. Полагаем, это объясняется тем, что именно в условиях постоянной борьбы за власть этот хан имел возможность проявить свои способности и навыки, которые оказывались неэффективными в условиях мира и стабильности, когда требовалось что-то создавать и эффективно этим управлять. В условиях же политического кризиса, гражданской войны и иноземных нашествий эти качества Токтамыша вновь оказывались востребованными.

Однако его время подходило к концу, и новую попытку возродить Золотую Орду предпринял другой выдающийся государственный деятель — Идигу, вошедший в русские летописи как Едигей.

Едигей: объединитель Орды или сепаратист?

Деятельность эмира Едигея (Идигу) из племени мангытов представляется довольно противоречивой. С одной стороны, он старался восстановить и сохранить единство Золотой Орды — естественно, под своим контролем. Но с другой стороны именно он приложил немало усилий для того, чтобы создать собственный наследственный улус, который поначалу в историографии фигурировал как Мангытский юрт, а затем — как Ногайская Орда.

Однако прежде чем установить контроль над всей Золотой Ордой и стать новым ордынским «делателем королей», он сменил немало покровителей. Сначала, в 1370-е гг., он помогал Токтамышу занять трон Синей Орды и сам занял высокое положение при этом хане. Когда же под власть Токтамыша попала и Белая Орда, Едигея оттеснили сановники из западного крыла империи Джучидов. Недовольный своим положением, он принял участие в заговоре Тулунбек-хатун, а после его подавления бежал к Тамерлану, вместе с которым воевал против Токтамыша в 1390–1391 гг. После того как Синяя Орда ушла из-под власти Токтамыша, именно Едигей стал ее фактическим правителем, заключив с ханом вышеупомянутое соглашение о разделе сфер влияния.