Золотая муха - [2]

Через два дня и вправду с залива донеслись звуки выстрелов, его поверхность изменила цвет, куда-то подевалась белизна, и на серо-голубой глади возвышались лишь взгромоздившиеся друг на друга льдины, между которыми отчетливо просматривались трещины. У берега вода начала уже довольно выразительно хлюпать, а в порту у лодок засуетились рыбаки. Однако море оставалось в прежнем виде.

Тоскливо обозревала я полярный пейзаж, бродя одна-одинешенька по пустынному берегу. Тоскливо мне было не только из-за пейзажа. На сердце лежала тяжесть, ибо я совсем недавно рассталась с мужчиной своей жизни, и, похоже, навсегда. Сюда, на косу, я прибыла, чтобы немного утешиться, ведь море всегда было лучшим лекарством от сердечных невзгод. Но сейчас целительное море было непохоже на себя, вот и приходилось слоняться по берегу, спотыкаясь на обледенелых ухабах и ямах, в ожидании, когда же море примет обычный вид. И дослонялась-таки! Угодила ногой в обледеневшую расщелину и от боли опомнилась. Немного постонав и обозвав себя словами, которые в прежние времена считались непечатными, я решила — хватит! Хватит с меня сердечной терапии, завтра на пляж ни ногой, устрою себе отдых.

Уж не знаю почему, но как-то так получается, что я всю жизнь принимаю на редкость идиотские решения.

На следующий день я позволила себе поваляться в постели, встала попозже и, кажется, даже позавтракала. Потом оделась и отправилась в магазин.

Вернулась где-то к часу, и сумка с покупками выпала у меня из рук. Я услышала... Сначала даже подумала — ослышалась или перестала понимать польский язык. Вальдемар висел на телефоне и торопливо созывал братьев на янтарь.

В прихожей, у лестницы, по которой я собралась подняться, стоял Мешко, сын Вальдемара, которого я знала чуть ли не младенцем.

— Что происходит, Мешко? — не помня себя заорала я. — Какой янтарь?! Ведь море же замерзло до горизонта!

— Какой там горизонт? — небрежно отозвался Мешко. — До самой Швеции вода! Ну, не совсем, но лед сдвинулся, и янтарь пошел.

Хотя человек в двенадцать лет может и ошибиться, поскольку в этом возрасте ему еще не доверяют сетку и не облачают в комбинезон, меня тем не менее вихрем пронесло по лестнице наверх, так что я даже не заметила, куда сунула авоську с покупками. Одной рукой пытаясь попасть в свитер, второй я натягивала теплые колготки. Уже впрыгнув в высокие резиновые сапоги, схватилась за толстые рейтузы, плюнула и с шапкой в руках, с сеткой через плечо, хлопая по карманам в поисках перчаток, я как сумасшедшая вылетела из дома и помчалась к лесочку, которым поросла ближайшая дюна. Продралась сквозь заросли, распугав оголодавших за зиму кабанов, — их быстрые тени пару раз мелькнули передо мной. Как-то позабыла, что этих зверушек следует опасаться, до кабанов ли сейчас!

И все равно на берегу уже суетилось не менее трети населения Песков. Вальдемар с братьями тянул сеть метрах в двухстах левее меня, и эти метры я преодолела, наверное, одним прыжком, мгновенно оказавшись рядом с ними.

Одного взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию. Команда Вальдемара уже принялась вытряхивать из сети целые горы черного мусора, но у берега достаточно плескалось и ничейного, море приоткрыло прошлогодние запасы. Да что толку, даже в высоких резиновых сапогах мне своей сеткой до драгоценного мусора не дотянуться, пришлось бы по пояс погрузиться в ледяную воду, как это делают рыбаки. Доступными для меня были лишь жалкие кучки на берегу да тот сор, что волны прибили к самым ногам. Что ж, и это неплохо.

Неписаный, но свято соблюдаемый закон гласит, что извлеченная из моря куча янтарного мусора является собственностью того, кто ее извлек. До тех пор, пока хозяин собственноручно ее не переберет и не бросит. Потом она становится общественным достоянием и рыться в ней может любой. Теперь же, когда так неожиданно и стремительно размерзло янтарное Эльдорадо, рыбаки выбирают лишь самые крупные и лучшие куски, а средний хлам в спешке откидывают. Не до него — скорей, скорей отхватить у моря еще никем не тронутые сокровища! Вот тут-то и раздолье для таких собирателей янтаря, как я.

Ветра почти не было. Оно и понятно. В сильный ветер взбудораженное море лишь перемешивает янтарный мусор, а на берег мало что попадает. На пологих волнах грозно покачивались огромные, толстые льдины, сталкиваясь друг с другом, сходясь и расходясь, открывая новые и новые нагромождения сокровищ. Успеть бы забросить сетку, прихватить хоть немного, пока темную полосу снова не скроет подоспевшая льдина...

Я глянула мимоходом на рыбаков, и мороз пошел по коже Два брата Вальдемара с трудом отталкивали напирающие на него колоссальные ледяные плиты. Если накроют человека — верная смерть! Одну удалось отпихнуть, вторая краешком задела Вальдемара И все-таки Вальдемар, по шею в воде, как-то устоял на ногах, успел сунуть сетку под надвигающуюся громадину, братья придержали льдину, он погрузил сеть во второй раз и уже полную поволок к берегу. Я видела, как он легко опорожнил сорокакилограммовую авоську и устремился обратно в море, даже не прикоснувшись к огромному куску янтаря, медово поблескивающему среди черной массы морской травы и каких-то палок Итак, лишенная возможности действовать в воде, поскольку сапоги доходили мне лишь до бедер, я истово трудилась вместе с собакой — мы рылись в куче, которую уже успели просмотреть рыбаки. С колли, собакой Вальдемара, я была знакома, мы друг другу не мешали. Я искала янтарь, пес — креветки.