Золотая лихорадка - [55]

Не было Штыка. Значит, только он принес эту полную канистру. Я открыла ее и понюхала. Да, вино. Я подняла канистру рывком и отпила. Нормальный крепляк. Непонятно, что это Штык им побрезговал.

Я поставила канистру на землю и пошла в палатку. Здесь я зажгла фонарик. Почитать, что ли?

Тут мой взгляд упал на собственные руки. Я на мгновение не поверила своим глазам, а потом поднесла к лицу и, желая убедиться, что это не вино, лизнула.

Не вино.

Невозможно было ошибиться, в чем именно я испачкала руки.

Это была кровь.

22

Я вылетела из палатки, прихватив с собой фонарик и пистолет (мало ли?), и осветила то место около костра, где я только что обнаружила канистру с вином. На ужин ели шашлык, но вряд ли это была телячья или свиная кровь, тем более совсем свежая. Да! Канистра с одного боку была изляпана кровью, и при желании экспертиза легко могла бы установить, чьи руки были ею испачканы изначально. Но Аня уже меня просветила, какая в здешних краях экспертиза.

Нельзя сказать, что пятачок возле костра был залит кровью. Да вовсе нет. Более того, невнимательный взгляд едва ли различил бы ее на земле, на траве, в непродолжительном времени все исчезло бы, а утренняя роса окончательно смыла все следы.

Да! Падает мое чутье! Еще пару лет назад я легко почувствовала бы звериным чутьем пантеры, что в нескольких шагах от меня проливается кровь. А сейчас — я лежала и думала о том, стоит ли мне выпить немного вкусного красного вина самопального производства или же не стоит.

Я склонилась почти до самой травы и, присмотревшись к примятой траве, ринулась по следу. Совсем еще свежему следу.

Долго идти не пришлось. Стоило мне взобраться на вершину холма, как я увидела, что по склону его — по ту сторону гряды холмов — спускается темная фигура. Фигура пятилась задом, но не из соображений эксцентрики или полуночного лунатического тренинга, нет! Просто-напросто человек тащил за ноги еще одного человека.

Я легко различила длинную сутулую фигуру Штыка и линию его нескладных плеч. Это он тащил труп.

И так как все наши были в палатках, труп принадлежал человеку, не имеющему отношения к любительской археологической партии бывших однокурсников.

— Та-ак, — пробормотала я, — так вот почему отказался от выпивки гражданин Штык. У него просто оказались дела поважнее. Ну что же, похвально, что не пьянством единым жив человек.

И я неслышной тенью соскользнула с холма и помчалась по следу Штыка, прикидывавшегося невинным алкоголиком, изредка проявляющим клептоманские наклонности, впрочем, в достаточно невинной форме.

А оказавшимся убийцей.

Штык спустился в низинку у подножия холма, густо поросшую кустарником. Оттуда некоторое время сочились сопение и хруст ветвей, а потом Штык вышел на открытое пространство. Неяркая луна осветила его бледное, казавшееся желтым лицо и согнутые плечи. Руки, непропорционально длинные, свисали почти до колен, и вдруг он показался мне похожим на Франкенштейна из многочисленных экранизаций романа Мэри Шелли. Тени густо замелькали у ног неподвижного убийцы, налетевший порыв ветра разметал траву, Штык вскинул голову к небу, махнул рукой и зашагал. Я думала, что он вознамерится вернуться в лагерь, все-таки там осталась такая величественная приманка в виде канистры вина.

Но нет. Видно, что-то тянуло Штыка посильнее вина, потому что он направился в прямо противоположную сторону.

Вот так.

Я сбежала с холма, даже не смотря себе под ноги, благо не сводила глаз с фигуры удалявшегося от меня Штыка. Я нырнула в низинку, из которой только что вышел преследуемый мною человек. Я была уверена, что Штык никуда не денется и что за те несколько секунд, на которые я утрачу его из поля зрения, он не успеет выйти из обзора. А я — я успею взглянуть в лицо тому человеку, чей труп старательно тащил Штык.

Мне очень хотелось узнать, кто это.

У меня даже ноги подгибались от того, как я представляла, кто именно это может быть. Пусть даже теоретически. Уж слишком много их, мертвых, словно выжатых лиц прошло передо мною за последние несколько дней. Лицо Коли Кудрявцева с ссадиной на лбу, с остекленевшей полоской глазных яблок за полуприкрытыми веками; окровавленные, искаженные черты Артиста и один его приоткрытый глаз, налитый угрюмой злобой; и мелькнула еще бледная, потом залитая кровью физиономия Кири, парня, взорванного несколько дней назад.

Босс… босс пропал.

Я несколькими энергичными движениями раскидала ветки, которыми Штык прикрыл тело своей жертвы. Осветила фонариком спину и коротко остриженный затылок. Волосы были темные и чуть вились у кончиков.

Я молча села на траву, не находя в себе сил перевернуть тело и глянуть в лицо. Родион, Родион был коротко острижен, я ведь видела на той проклятой кассете, которую мне продемонстрировал Злов. Предчувствия редко обманывают меня, ведь это то чувство, которое сложно притупить и передрягами, и нервными перегрузками, и злобой, и болью. По крайней мере — у меня.

Досада на себя всколыхнулась, как волна. Пока я тут сижу и кукую, Штык может скрыться, а ведь этот ночной эпизод, быть может, станет ключевым во всей этой кровавой приморской истории. Будь что будет! Мне на своем веку пришлось пережить немало потерь, если что, достанет сил пережить и эту. Я вскочила и рывком перевернула труп.