Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - [96]
— Ох ты кровушка моя клевая! — вырвалось у меня из уст.
Пока я куртуазничал и кровоточил, Бизонов, разгоряченный «Балантайном» и грядущим превращением в аристократа, завел песню «С чего начинается Родина?».
Пора домой! Я протянул Флоре руку для поцелуя и был таков.
В номере разделся перед зеркалом. Во время позировки заметил, что слева на моей груди рдеют тайные знаки: «3. 8. Кот. 2НЛ».
Сметливостью опытного слависта расшифровал сердечный инскрипт: «Завтра в восемь. Коттедж. Вторая ночь любви».
Глава четырнадцатая
Я снова в бункере любви
Звонок в редакцию журнала «Пращур», где Веня Варикозов сидит круглые сутки, радея о судьбах России, — и друг уже пердит внизу в «Запорожице».
Через час мы были у знакомой бункер-бутылки. Я велел приятелю поставить машинку за конурой с ротвейлерами и ждать меня там до утра, а сам одернул кожаную куртку и направился к Флориному дому. В руке я держал подарок — коробку мятных таблеток «Tic-Tac».
Звонок — и Флоринда открывает дверь. На ней ничего, кроме кимоно.
— Здравствуйте, моя голубица, — улыбнулся я. — Я пришел с вами поворковать.
Зеленоглазка сделала несколько профессиональных движений. Я вручил ей подарок.
— Ой, как интересно! — воскликнула она, тряся коробкой. — Это что, наркотики?
— Идешь к женщине — возьми с собой конфету, — перефразировал я моего любимого философа.
Прелестница высыпала пригоршню Tic-Tac’oв и сунула их за щеку.
— Уже ловлю кайф!
Мы постояли в вестибюле, осязая друг друга.
— В ногах похоти нет, — намекнул я.
— Ой, что это я. Пожалуйста, проходите!
И я прошел.
Зазывно взвизгнув, подружка побежала, вертя очаровательными окружностями. Я — за ней. Мы мчались сквозь анфилады комнат, поднимались и спускались по лестницам, прыгали через массы мебели. Мимо мелькали торшеры, секретеры, абажуры, гарнитуры. В какой-то момент страстной погони я потерял подругу из виду.
Вокруг было темным-темно, лишь где-то впереди таинственно блестела полоска света. Я сделал осторожный шаг — и ткнулся носом о дверь. Треугольный орган слегка сплющился по гипотенузе. Я шмыгнул (носом) в комнату.
Роланд снова во Флорином будуаре!
Неправдоподобные груди, блестящие бедра, талия в золотое кольцо…
Движением плеч скинул фирменную кожу марки «Ralph Lauren» и остался в одной своей.
— У вас сейчас совсем не профессорский вид, — прошептала подмосковная одалиска, с восхищением взирая на мои барельефные мышцы.
— А у вас — совсем внебрачный.
— Не надо мне льстить. Ваше Величество, скажите честно, я вам нравлюсь?
— Дареной жене в зубы не смотрят.
Первый раунд любовных ласк был мне наградой за нежность.
— Ролик, вы офигенно хорошо пахнете. Чем это вы прыскаетесь?
— Одеколоном «Kouros».
— Милый мой, спасибо вам за то, что вы есть… Вы так хорошо меня понимаете… Я никогда не думала, что это может быть столь прекрасным и поэтичным…
Второй раунд любовных ласк был мне наградой за аромат.
Я протянул Флоре пачку «Capri». Мы закурили. Подружка задумчиво пустила дым в потолочное зеркало.
— Ролик, я женщина с запросами. Красота значит для меня страшно много, она мне необходима, как воздух. Не могу представить себе жизнь без любви, без искусства.
Я грациозно глянул гризетке в глаза.
— С радостью разделяю ваши муки.
— Вы даже не представляете, какая я деликатная. Только услышу слово «таракан», и меня сразу же вырывает.
Я сочувственно нахмурился.
— И тем не менее, я — падшая женщина, — продолжила Флора, выдувая тонкую сизую спираль через ноздрю, похожую на прелестную запятую. — Если кто-нибудь узнает, что мы с вами трахались, я никогда не смогу показаться в обществе, никогда не смогу сидеть в ложе Большого театра. И даже титул графини мне не поможет!
Я понимающе поцеловал подружку.
— Нет, я не жалею, что изменила Борьке, — продолжала Флора. — Мой супруг груб, черств и преступен. Он совершенно меня не понимает. Пень он, а не любовник.
— Поспешишь — жену насмешишь.
— Хорошо хоть днем он сидит у себя в клубе и занимается бизнесом. Но по вечерам-то он дома. И вечно приводит с собой каких-то безобразных приятелей. Они тут пьют, шумят, пьяные в бассейн писают. Потом Борька вызывает меня из спальни и заставляет танцевать перед ними нагишом.
— Позор Терпсихоры!
— Он считает, что раз у меня в сумке тысяча баксов, то все в ажуре. Я здоровая молодая баба, сижу на потолке от отсутствия ласки, но вы думаете это его заботит?
— А как же Краб?
— Крабик у меня увечный. Мой муж отрезал ему член.
— Ой бой!
Третий раунд любовных ласк был мне наградой за чуткость.
— Ролик, расскажите что-нибудь занятное. Например, про Фрейда. Мне подруга говорила, что он потрясающе толковал сны.
— Да, сонник старика Зигмунда до сих пор зубрят на психфаках.
— Еще она говорила, что он изобрел психоанальный секс.
— Ваша подруга была (не)права.
Флора всплеснула руками.
— Этот Фрейд такой умный, такой хороший! А правда, что он говорил по-немецки?
— Правда.
— Ой, Ролик, мне так нравится с вами разговаривать! Если бы я была вашей студенткой, то втюрилась бы в вас по уши. Наверное, в университете все девочки от вас без ума.
— Да, не без.
Четвертый раунд любовных ласк был мне наградой за откровенность.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.