Золотая империя - [27]

Нари сидела в лучах солнца на табурете у входа в аптеку. И хотя ее лицо было закрыто вуалью, Али узнал бы ее в любом случае. На коленях у нее стояла корзинка, и она перебирала охапку веток, отделяя зеленые листочки так, словно делала это годами. Она вернулась к ритмам своей прежней жизни и казалась умиротворенной.

А потом она подняла глаза. Во взгляде мелькнуло облегчение, и Нари вскочила на ноги, опрокинув корзину.

Али в таком же порыве пересек улицу.

– Прости, – выпалил он. – Когда я проснулся, я… мне просто необходимо было уйти. – Он опустился на колени, принимаясь собирать разбросанные листья. – Я не хотел пугать тебя…

Нари перехватила его руки.

– Ты не напугал… Я сидела и ждала здесь тебя, надеялась, что ты вернешься!

Али встретился с ней взглядом поверх опрокинутой корзины.

– Вот как?

Нари отпустила его, поспешно отводя взгляд, и принялась складывать ветки обратно в корзину.

– Я… когда я проснулась, а тебя уже не было… я хотела пойти за тобой, но сомневалась, что ты захочешь меня видеть. Я решила подождать хотя бы день, но потом испугалась, что, если меня не будет на улице, ты не сможешь найти аптеку… – Она смолкла, закончив свой нетипично сбивчивый рассказ.

Это совсем не походило на гнев, который ожидал встретить Али.

– Почему я не захочу тебя видеть?

Нари дрожала.

– Я надела это кольцо тебе на руку. Я оторвала тебя от твоей семьи, от твоего дома. – Он заметил, как у нее перехватило горло. – Когда ты… я думала, ты ушел потому, что ненавидишь меня.

– О Боже, Нари… – Али забрал корзинку у нее из рук, отставил в сторону и помог ей подняться. – Нет. Что ты. Я тоже был во дворце и видел все то же самое, что и ты. Я не виню тебя за то, что случилось той ночью. И я никогда не смог бы тебя ненавидеть, – заверил он, потрясенный тем, что она могла такое подумать. – Ни за что на свете. Клянусь Богом, я думал, ты обрадуешься, если я уйду…

Настала ее очередь смотреть на него с недоумением.

– Но почему?

– Ты наконец-то можешь быть свободна, – поспешно объяснил он. – Вдали от моей семьи, от волшебного мира. Я подумал… подумал, что хороший друг позволил бы тебе вернуться к своей настоящей жизни. Среди людей.

– Я целый чертов день волокла твое горящее тело по Нилу. Конечно, я не хотела, чтобы ты уходил!

Он почувствовал укол стыда.

– Не стоило этого делать. Ты не обязана все время меня спасать.

Нари подошла ближе и взяла его за руку. Али почувствовал, как все стены, которые он по кирпичику возводил вокруг своего разбитого сердца, вмиг рухнули.

– Али… я думала, ты уже уяснил, что я намерена всегда держать тебя у себя в долгу.

Из горла Али вырвался звук, который мог быть как всхлипом, так и смехом. Но к его глазам подступили слезы.

– Нари, боюсь, я не справлюсь.

Али даже не мог сказать, что он имеет в виду. Масштаб трагедии, жестоко сотрясшей его мир, опасность, которой подвергались его близкие, или невозможность хоть как-то все это исправить… Он не знал слов, чтобы выразить это.

– Знаю. – Влажный блеск ее глаз тоже ни с чем нельзя было спутать. Нари отпустила его руку. – Почему бы нам не прогуляться? Я хочу показать тебе одно место.

6 Нари

– Это мое первое воспоминание, – тихо проронила она, не сводя глаз с бурлящей реки. – Как будто моя жизнь началась в тот день, когда меня вытащили из Нила. Рыбаки били меня по спине, вытряхивая воду из легких, и спрашивали, что случилось, кто я такая… – Дрожа, невзирая на теплую погоду, Нари обхватила себя руками. – Я не знала. Но я помню солнечные блики на воде, пирамиды на фоне неба, запах глины. Словно это было вчера.

Они вернулись к Нилу и бродили вдоль берега, где рыбаки и моряки вытаскивали на сушу лодки и неводы. Спустя некоторое время они устроились под стволом высокой пальмы, и Нари повела тихий рассказ о своей прежней жизни.

Рядом с ней Али выводил узоры в пыли. Он почти ничего не говорил, слушая ее молчаливой тенью.

– Твое первое воспоминание? – переспросил он. – Сколько лет тебе было?

Нари пожала плечами:

– Пять? Шесть? Я даже не знаю. У меня были проблемы с речью – в моей голове звучало столько языков одновременно. – Ее охватила ностальгия. – Меня называли девочкой из реки.

– Бинт эль нар. – Они переходили с джиннского языка на арабский, но эти слова он произнес по-арабски, взглянув на нее. – Нари.

– Нари, – подтвердила она. – То немногое, что я могла решить за себя. Мне то и дело пытались присвоить подходящее имя. Ни одно не прижилось. Я всегда предпочитала выбирать свой собственный путь.

– Должно быть, нелегко тебе пришлось в Дэвабаде.

На языке вертелось с полдюжины язвительных ответов, но трагедия все еще воспринималась слишком остро.

– Да, – коротко ответила она.

Али долго молчал, прежде чем заговорить.

– Можно задать тебе один вопрос?

– Зависит от вопроса.

Он снова посмотрел на нее. Создатель, до чего же трудно было не отвести взгляда. Али всегда казался ей открытой книгой, и щемящая боль в его налитых кровью глазах не имела ничего общего с безрассудным всезнающим принцем, с которым она невольно подружилась.

– Ты когда-нибудь была там счастлива? В Дэвабаде?

Нари вздохнула, не ожидая такого вопроса.

– Я… да, – ответила она, понимая, что говорит правду. – Временами. Мне нравилось быть Нахидой-целительницей. Это придавало моей жизни смысл, меня уважали. Мне нравилось принадлежать к племени дэвов и впитывать новые знания и новые навыки, а не ломать голову над тем, когда в следующий раз я смогу поесть. – Она смолкла, когда к горлу подступил комок. – И мне очень нравилось работать в больнице. Я впервые начала надеяться на лучшее. Думаю… – Она опустила глаза. – Думаю, там я была бы счастлива.