Золотая Горка - [27]

— Я понимаю, — с неодобрением сказал Клим. — Но мне невозможно вступать в переговоры с коллективным разумом. Слишком много живых копий. Ведь я могу гарантировать только то, что будет в нашем конфиденциальном договоре. В конце концов у вас есть выбор — жить как большинство. Продолжение противоречий раньше или позже приведет в Пищаловский замок. Но это случится не по моей вине. Деньги — и все затихнет. Например, они могут лежать под старым камнем. А я найду. И ответчиков нет. Скарга спрятал. Хороший вариант, честное слово.

— Мне надо подумать, — сказал Антон, разумея, что на улице его ждет неотступная слежка.

— Будь по-вашему, — Клим не скрывал разочарования. — И сколько времени потребуют ваши размышления? До семи, хватит?

— Вполне.

— Тогда здесь же в семь, — сказал Клим и добавил не без иронии: — Я понимаю, что принес вам проблемы, которых лучше избежать. Но и мне приходится заниматься тем, что не близко…

Да, подумал Антон, убить доносчика днем, это, действительно проблема, и мне очень не хочется этим заниматься. Он усмехнулся:

— Вы правы.

Клим раскланялся, послал приветливый взгляд буфетчице и вышел.

Уходить черным ходом не имело смысла, там тоже мог караулить филер. Антон переждал несколько минут, осмысливая свои ближайшие действия, и покинул кофейню. Возле входа в скверик скучали два извозчика. Словно специально для меня, подумал Антон, значит на втором поедет филер. Он сел в пролетку и назвал свою улицу. Если обмен действительно личная инициатива ротмистра, рассудил Антон, то команда для слежки у него небольшая. Вдруг он осознал тайную цель беседы, возможно, главное желание Клима — погнать его в галоп. Мысли о возможном аресте после семи должны подтолкнуть его к лихорадочной деятельности. И в этом ротмистр совершенно прав.

При повороте возле железнодорожной церкви на Ново-Московскую он приметил вторую пролетку. Можно ставить пятьдесят против одного, подумал Антон, что возле дома уже торчит соглядатай. И выиграл: через улицу у соседских ворот томился бездельем человек, вроде бы и знакомой внешности. Антон без труда припомнил, что именно на него вчера указал Белый при подходе к золотогорскому кладбищу. А сзади в коляске катил второй.

Ну-ну, решил Антон, посоревнуемся.

— Братец, — сказал он вознице, — я поеду обратно в город. Только покормлю своего пса. Ты тут не жди. Объедешь квартал по Еврейской и возвращайся. Минуток через пять. Плачу наперед, — он подал вознице серебряный рубль. — Понял?

Возница привычно кивнул.

Объехать квартал извозчик мог за три минуты. Этого было достаточно. Антон взял из комода коробочку с золотыми Скарги, свой паспорт, достал из печи кастрюлю с супом и вышел на крыльцо. Ангел радостным лаем приветствовал запоздалый обед. Сквозь щели в штакетнике Антон увидел смену караула: новоприбывший филер садился на лавку, его предшественник — во вторую пролетку. Антон вылил в миску половину супа, потом, подумав о неизвестности своих маршрутов, оставил кастрюлю возле будки. Оставалось взять оружие. Антон прошел в сарай, разбросал в углу кучу хлама, копнул лопатой и вытащил просмоленный сверток. Внутри хранился давний Скаргов подарок — маленький браунинг с перламутровой ручкой и отдельно россыпью десять патронов. Он сунул пистолет и патроны в карманы, закидал ямку хламом и вернулся в дом. Пролетка еще не вернулась. Филер курил папиросу. Такая служба его устраивала. Кури, парень, усмехнулся Антон, сейчас побегаешь.

Он вышел в сени, закрыл комнатную дверь на замок и стоял наготове, прислушиваясь к звукам улицы. Скоро послышалось цоканье копыт о булыжник, и тогда Антон спешно вышел на улицу и на глазах растерянного филера вскочил в пролетку.

— Опаздываю, братец, — сказал Антон. — Гони. Заплачу.

Заинтересованный извозчик стеганул лошадь кнутом.

Ощущая на бедре горячее прикосновение пистолета, Антон жалел, что мало тренировался в стрельбе. Однажды Скарга пригласил его в лес по Борисовскому тракту, и в овраге он расстрелял обойму в газетный лист, приколотый к дереву. Огневой рубеж отстоял от мишени на десять шагов. Скарга говорил, что такого расстояния достаточно для самообороны, а для теракта лучше приблизиться, три — пять шагов — оптимальное удаление, промахнуться невозможно. Скарга называл пистолет дамским. Пистолетик, говорил Скарга, называется дамским, потому что дамам удобно носить его в сумочке. Мужчина может называть его карманным.

С Нижнего рынка пролетка поднялась на Верхний, и тут Антон посмотрел на часы — было без пяти четыре. "На Богоявленскую" — сказал он извозчику. У гостиницы пролетка повернула. Лошадь шла шагом. Улица в оба конца была пуста. Вдруг из книжной лавки вышел Стах, держа в руке портфель с бронзовыми застежками. Антон остановил возницу и стал рассчитываться. "Свободен?" — спросил извозчика подоспевший Стах. Это был знак, что деньги при нем. В противном случае он должен был пройти мимо. Таков был уговор. Стах сел в пролетку, рессоры осели под его весом, и лошадь потянула драгоценный груз к Захарьевской, унося в неизвестность Стаха, деньги и удачу. Через час, думал Антон, Стах будет в Кунцевщине, оттуда вместе с братом пойдет от одного надежного двора к другому, пока не окажется в Вильне, в явочной квартире вблизи Острой Брамы, где деньги примут, пересчитают, а потом истратят, возможно, на подкуп пограничной стражи и переправку людей за рубеж. Пролетка исчезла за углом, и Антон успокоенно пошел в лавку исполнить последнее из мирных дел. Старик поглядел на него печальными глазами и не поднялся навстречу.