Золотая акула - [78]

Официант принес на десерт какое-то зеленое желе, а заверещавший в сумочке у Веры телефон – черную новость из Питера: час назад застрелили ее муженька-коммерсанта.

Безоблачная атмосфера нашего застолья истаяла, как случайный июльский град.

Вера окаменела лицом, прошептав:

– А ведь я этого ждала…

Мы подавленно молчали. Далекая страна, наша родина, на серых и нищих просторах которой разгуливал, безраздельно властвуя, жирный неуязвимый динозавр криминала, напомнила нам о своем жестоком существовании очередной жертвой – в миллионной череде убитых бандитами, умерших от нужды и бездомья.

Нам, сидевшим здесь, повезло: к нам благоволила судьба, мы сумели изловчиться, ускользнув от зубов и когтей чудовища, но смрад его донесся и сюда, в благословенные Богом дали.

– Ты можешь отвезти меня в аэропорт? – спросила Вера Сергея. – С Тенерифе утром летит чартер в Москву. – Она говорила отрешенно-спокойно, будто там, вдали, умер давно обреченный больной, и только дергающийся уголок губы и потемневшие от боли глаза выдавали ту круговерть чувств, что сейчас владела ей.

– Конечно. – Сергей скомкал лежавшую на коленях крахмальную салфетку, бросив ее на стол.

– И еще, ребята… Присмотрите за Леной и за сыном… Мало ли что?..

Я отозвался сумрачным кивком на ее взгляд, ищуще остановившийся на мне. Ресторанный угар оборвал мягкий хлопок автомобильной дверцы.

Спустя полчаса мы приехали в дом. Ребенок спал, и будить его Вера не стала. Мы помогли собрать ей вещи, и вскоре она с Сергеем уехала в аэропорт.

Какое-то время мы с Леной молча сидели на кухне. Затем она произнесла задумчиво:

– Наверное, я несу аморальную и циничную чушь, но все-таки – есть во всем этом один плюс: она его не любила… Я знаю.

– Почему?

– Потому что он любил только деньги. И сложил голову из-за них, проклятых…

– Да не только в деньгах дело, – сказал я.

– А в чем?

– В той территории, на которой их зарабатываешь. – Я поднялся. Обойдя стол, подошел к ней, обнял хрупкие плечи и поцеловал нежные пряди, упавшие на висок. Сказал: – Все. Завтра приеду.

– Оставайся, – неуверенно отозвалась она. – Комнат много, я тебе постелю.

– Мне будет трудно уснуть, зная, что ты где-то рядом, – дипломатично поведал я.

Она посмотрела мне в глаза. Сказала:

– Я ведь об этом пожалею…

– Не думаю, – с лживой уверенностью заявил моими устами встрепенувшийся в глубине порочный соблазнитель.

Уже утром, забываясь в зыбком, истомленном сне, я вспомнил скабрезные разглагольствования папани.

Старый чертяка все-таки в чем-то был прав!

Весь экипаж машины боевой под художественным руководством моего мучителя родителя прикатил, немилосердно сигналя под окнами, ровно в половине десятого утра.

– У вас тут что, работа? – не открывая глаз, прошептала Леночка, прижимаясь ко мне восхитительно горячим, сухим телом.

– Да, дьявол ее побери! – Я с трудом пытался разлепить набухшие веки.

– Какая?

– Ну… работа-то не волк, зато начальник – зверь! – С трудом сохраняя равновесие, я шагнул к окну.

Папаня, стоявший у «мерседеса» с распахнутыми настежь дверьми, выразительно погрозил мне кулаком.

– Щ-щас, мою бабушку так-растак! – Я скривил ему зверскую рожу. – Без меня не обойдетесь, что ли?!

– Так и поделим все без тебя, – донесся бесстрастный ответ. – Спи. Дорогой товарищ. – После папин голос повысился: – Его благородие только просыпается, а у меня уже вся жопа мокрая от беготни! Всю ночь с бомбой мудрили, герметизировали, кабель сранья покупали-выбирали…

Я обернулся к Лене. Молвил повинно:

– Должен ехать. Что делать! Люди хотят хорошей жизни, а им постоянно устраивают веселую…

Она с неохотой раскрыла глаза. Произнесла через вздох:

– Позвольте чисто мужской вопрос: что делаете сегодня вечером?

– И вечером – служба, – ответил я. – На мне ребенок и любимая женщина. Буду с ними занят до следующего утра.

– А утром снова на службу? – Она потянулась. – Ладно. Что в таком случае вы предпочитаете на ужин, любимый мужчина?

– Мы пойдем в ресторан.

– Ну-ну! – сказала она рассудительно. – Не надо излишнего изобилия красивых жестов. Источников доходов на острове Фуэртевентура весьма немного. А на помощь извне теперь рассчитывать не приходится. Или вы граф Монте-Кристо?

– Стремлюсь быть таковым, – поведал я. – Но покуда не выходит. Хорошо, согласен: пускаемся в семейное плавание. Дизеля – на экономический режим!

Острить-то я острил, но, когда выходил из дома, не без трепета душевного подумал о той доле правды в каждой шутке, что в количественном своем отношении иной раз невольно над самой шуткой преобладает…

На Леночку, как мне показалось, я произвел впечатление во всех смыслах благоприятное, однако беда всех этих первых впечатлений в том, что им довольно трудно соответствовать в дальнейшем.

– Хорош! – восхищенно сказал папаня, обозрев мою деформированную активным образом ночной жизни физиономию. – Герой полотна Пикассо! Матрос с торпедированного сухогруза… Ну, починил разбитое сердце свояченицы покойного?

– Поехали, изуверы, – хрипло откликнулся я. – Дайте воды.

– Чего, уже потек радиатор? – не удержался от пошлой подковырочки братец Вова – клянусь, наверняка глубоко завидовавший мне.