Золотая акула - [66]

Он вернулся в кусты, продолжая наблюдение.

В девять часов утра в вилле началось движение. Сначала на крыльце появилась карга в драном халате с выглядывавшей из-под него ночной рубахой и, разинув пасть, смачно зевнула, испустив при этом в пространство пронзительный звук, не имеющий конкретного смыслового содержания.

Потянувшись захрустевшими сочленениями суставов, карга ушла обратно, и ее сменил небритый взлохмаченный человек, совершивший вялую пробежку вокруг дворика.

Остановившись в двух шагах от Алихана, человек пописал в кусты, удобряя, видимо, таким образом растительность, испытывающую заметный дефицит влаги в местных климатических условиях.

Алихан, чудом избежавший окропления, позволил себе по отбытии лохматого физкультурника в дом глухое проклятие.

В десять часов утра, волоча баулы с подводным оборудованием, виллу покинули мореходы. Ни малейшего оживления на их лицах Алихан не заметил.

По всему чувствовалось, что люди отправлялись на тяжкую, но необходимую работу.

Это подтверждало его вчерашние неясные подозрения, и, поджав губы, он задумчиво кивнул, как бы соглашаясь с незримым собеседником, своим вторым «я» – холодным, подвергающим все и вся сомнению аналитиком.

За забором послышался шум отъезжающего «мерседеса».

Вновь вышедшая на крыльцо карга выкрикнула в глубь дома, обращаясь, видимо, к физкультурнику:

– Что там у этих бандитов на втором этаже? Они вчера купили какие-то тюфяки… ты видел?

– Они врезали свой замок, мама! – прозвучал горестный ответ.

– Проходимцы! – высказалась карга с чувством и смачно плюнула на газон. Затем, покачав сокрушенно головой, обмотанной несвежим вафельным полотенцем, продолжила: – Пора будить детей, Наум!

– Пусть еще поспят!

– Вот-вот, пусть… – шепнул Алихан, пробираясь к лестнице.

Замок оказался простым, не понадобилось и отмычек: язычок легко отодвинулся вовнутрь под нажимом вставленной в щель пластиковой карточки.

Три небольших комнаты, составлявшие второй этаж, использовались как наспех оборудованные спальни, заставленные матрацами.

На маленькой кухне присутствовала лишь утварь туристическо-походного образца.

Все это, включая диалог старухи с лохматым ее родственником, вероятно, сыном, было немаловажной информацией, хотя главные вопросы, интересовавшие Алихана, оставались безответными.

Осторожно ступая по деревянному скрипучему полу босиком, он установил два «жучка»; затем произвел поверхностный обыск помещения, обнаружив в духовке газовой плиты тротиловые шашки с детонаторами, а под журнальным столиком – прикрепленный липкой лентой к внутренней стороне столешницы искренне им уважаемый за стабильные боевые качества «глок-17».

– В каждой избушке свои игрушки, – заметил шепотом и, спустившись по лестнице, снова нырнул в цепкий густой кустарник.

Вернувшись в отель, позавтракал и отправился в сторону пирса.

Черный «мерседес» стоял на прежнем месте. Катера в заливчике не было.

Морячки вернулись на побережье опять-таки с началом сумерек.

Устроившись возле виллы с радиостанцией, Алихан настроил прибор и, потягивая через соломинку холодный чай из стакана с плотно обжимающей края крышкой, начал «слушать объект» – мероприятие, составляющее основу основ оперативной деятельности всех спецслужб.

В полночь свет в вилле погас, разговоры затихли, но Алихан не торопился никуда уезжать.

Он был всерьез обескуражен и пусто, бездумно смотрел перед собой в темноту заснувшей улицы.

Эти ребята действительно занимались делом! И мешать им в таком занятии определенно не стоило. Как не стоило затевать какие-либо контакты с Одинцовым.

Как понимал Алихан, «заказ» Москвы на полковника ему, возможно, придется выполнить. Но, во-первых, позже, а во-вторых – исходя вовсе не из соображений дисциплинированного подчиненного, слепо подчиняющегося приказу…

Впрочем, он всегда старался сыграть собственную игру, будучи в составе любой команды.

Одинцов

Прошлая жизнь казалась ему дурным затянувшимся сном, из чьей вязкой трясины он с трудом выбрался в реальность. В реальность, где все было настоящее: солнце, воздух, небо. То, в чем изначально нуждался человек. Солнце же из того сна позволяло лишь различать предметы без помощи электричества, воздух был тяжел и безвкусен, а неба и вовсе не помнилось – так, серенькая или же чернильная завесь над головой…

И не без горькой усмешки он задумывался над тем, что обозначалось мистиками как реинкарнация, сравнивая себя нынешнего с неохотно вспоминаемым недавним «я».

Тот, прежний человек был ему попросту неинтересен. Тот был замкнут в круге скучнейших обязанностей, гнусных интриг якобы государственной значимости, стремления выжить, найдя себе местечко в тепленьком навозе привилегий, а он, Сергей Одинцов дня настоящего, вдруг осознал неожиданную, но и естественную истину: есть неглупый, здоровый мужик – не молодой, но и не старый, счастливо избегнувший увечий, когда пробуксовавшее колесо российской истории выбросило его в простор мира, в иное бытие, которое, не страшась, надлежало начать с чистого листа.

Поутру они уходили в океан. Прежде Одинцов был знаком с ним, как курортный купальщик, даже не подозревая, какую слепую безбрежную мощь таит в себе открытое пространство дикой глубокой воды, равнодушно готовой поглотить чуждых ей человечков с их моторизованными скорлупками и водолазными приспособлениями.