Золотарь его величества - [27]

Полковник жил в Китай-городе. Его дом был небольшим теремом, построенным в середине семнадцатого века. Пара слуг, денщик, жена и пятеро детишек, старая мать, что доставала его иногда упреками по поводу и без оного. Когда он вернулся от золотаря домой, подозвал денщика и приказал ни кого к нему не пропускать, кроме лекаря, который должен в течение вечера приехать. Потом, подумав, добавил, что велит принести ему связку чеснока, что висел в кладовой терема.

Когда денщик ушел, закрылся в комнате, где у него стояла аглицкая кушетка, подаренная ему матерью Петра Алексеевича, царицей Натальей. Расстегнул камзол и бросил на табурет. Стянул сапоги и поставил рядом. Подошел к шкафу, где стояло несколько штоков с хлебным вином. Откупорил одну и наполнил кубок, почти до самых краев. Одним глотком осушил. В дверь постучались. Юрий подошел к двери и спросил:

– Кто?

-Я, Игнат, князь,– раздалось из-за двери, – принес чеснок, как ты наказал. Квятковский приоткрыл дверь и вытянул руку.

– Давай сюда.

Когда вожделенная связка оказалась в комнате, вновь захлопнул и громко, чтобы денщик стоявший все еще на той стороне, прокричал:

– Только лекаря!

Не расслышав, что ответил его денщик. Вернулся к шкафу. Разломал луковицу и запихнул дольку (целиком) в рот. Стал жевать. Затем налил вина и запил. И только после этого лег на кушетку и уснул. Проснулся от стука в дверь. Долбился денщик.

– К вам лекарь, – кричал он.

Пошатываясь, полковник подошел к двери и открыл ее. Доктор проскользнул внутрь и тут же захлопнул ее.

– У золотаря хрип[27], – молвил он. – Я боюсь, что вы тоже могли заболеть. Затем он увидел чеснок, и открытую бутыль.

– Я гляжу, вы уже занялись самолечением. Похвально. Но не сейчас.

Доктор приложил руку ко лбу полковника, пытаясь определить температуру. Потом потребовал открыть рот. Убедившись, что миндалины, в простонародье именуемые гландами, чистые. Достал трубку и стал слушать, как работают легкие.

– Вам повезло полковник, – улыбаясь, проговорил лекарь, – вы здоровы. Но это не значит, что вы должны игнорировать чеснок. Как говорила моя бабка – чеснок это лучшее средство от «хрипа». А теперь можете идти и спокойно общаться с домочадцами.

Квятковский встал с кушетки и надел камзол, хотел, что-то сказать, но доктор, словно прочитав его мысли, сказал:

– Маску я пришлю князю Ельчанинову.

На следующий день в Москву вернулся государь. Он выслушал, Ельчанинова и произнес:

– Живота не пожалейте, а вылечите его. Ларсон мне живым нужен. У меня к нему есть вопросы.

– Может я смогу дать ответы? – поинтересовался, осторожно, князь, опасаясь вызвать гнев монарха. – Он сейчас в бреду много, что наговорил.

– А разве он не по-шведски?

– И по-шведски, и по нашему. Иногда на незнакомый мне язык переходит.

– Скорее всего, эстляндский, – сделал вывод государь. – Ну, так что он такое говорит?

-Да все непонятное. Имена женские называет. Брата своего двоюродного обозвал альфонсом. Таллинн, пару раз сказал. Мне кажется, что это скорее название города, да вот только я что-то не припомню в Европе городов с таким названием. Но больше ворочается и спрашивает, какой сейчас год?

– Год?

– Да государь год. Ему говоришь тысяча семьсот первый, а он начинает орать: не верю. Сейчас утверждает две тысячи восьмой год. При чем от Рождества христова. И так по кругу.

-Странно, – вздохнул Петр, – на вопросы ты так и не ответил. Что мне тебя казнить?

– Государь, – прошептал побледневший князь.

– Да ладно тебе.– Усмехнулся монарх. Затем сжал руку в кулак, и поднес его к носу Ельчанинова, – но смотри у меня князь. Умрет золотарь, ты у меня головой ответишь. А теперь ступай.

Ельчанинов вышел от Петра бледный, словно смерть свою там увидал, чуть с Репниным в коридоре не столкнулся. Вот только тот вовремя в сторону прижался. Затем выскочил во двор и бегом побежал к домику золотаря. Вскочил в сени, маски принесенной лекарем нигде не было. Осторожно прикрыл дверь и заглянул в комнату. У постели Ларсона сидел полковник Квятковский, не смотря на надетую маску, Силантий Семенович узнал его по мундиру. Никто другой в Преображенском мундире не осмелился бы войти туда. В руках Юрия была бутыль, по всей видимости, с вином, связка чеснока. У ног стояла еще одна бутыль, но с красной прозрачной жидкостью.

– Если не боишься заболеть Силантий заходи. – Проговорил полковник, не оборачиваясь.

– Но откуда, ты узнал, что это я?

– А кто еще. Аким передо мной убежал. Ему еще работу нужно выполнять по дворцу. Ты лучше в сенях подожди, я сейчас выйду и мы поговорим. Князь закрыл дверь. Минуту постоял, подумал и вышел на улицу.

Хоть по календарю и наступила весна, но на улице все еще было холодно. Казалось зима, и не думала уступать свое место. По-прежнему шел снег. Он большими хлопьями падал на не прогретую солнцем землю. Ельчанинов стал переминаться с ноги на ногу, чтобы в ожидании Квятковского не замерзнуть.

Вскоре дверь открылась, и на улицу вышел полковник. Он застегнул пуговицу на епанче и поправил треуголку.

– Ни какой он не шпион. – Молвил он, – в бреду говорил не понятно что, но все это ни как не связано со Швецией. Будь я трижды проклят, если не прав. Еще день и мне чудится, что Андресу будет лучше. Хотя, когда на тебе такая маска, быть уверенным нельзя. Она любого выбьет из колеи, тут уж точно решишь, что попал в чистилище. Мы его с Акимом клюквенным морсом пытаемся отпоить.