Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе - [56]

. Тем не менее еретикам нужно помнить о ждущих их после смерти наказаниях, а христианам — всячески сторониться диссидентов[527]. Он припоминает слушателям слова Христа в Евангелии от Матфея: «Рече Господь так ангелом своимъ: въ день соудный, поведае(т), недбалого слоугу, възмете и въвръзете его въ тму кромешуноую. Там будет плач и скрежетаня зубом». Поэтому нужно бояться геенны и стремиться к Царствию Небесному[528]. Эту позицию можно назвать враждебно-терпимой, т. е. такой, в которой враждебность к иноверию сочетается с отказом от навязывания христианства, с готовностью именно терпеть присутствие в мире еретиков и неверных, с призывом бежать от «нечестия», а не искоренять его. Иными словами, было бы неадекватным назвать такую позицию нетерпимой.

Однако подобное терпимое или враждебно-терпимое отношение к «иноверцам» вовсе не исключает убеждения в том, что подлинная церковь — едина. Комментируя слова 117-го псалма о «главе угла»[529], автор поясняет — «то есть голова церкви, и зединяючи языкы въ едину веру въсехъ призывает. Оуголь сей дивен есть от Господа Бога. Дръжит нас церковь и единоу отповедает веру от Господа, и есть дивна многим неверным, поневаж на добром фоундаменте заложена, на сыне Божим. И дивна есть пред очима жидовскими»[530]. Эта «дивна пред очима жидовскими» церковь — именно православная: «През чуда оутвръдилося и оумоцнилос слово Христово. Иногда[531] не нарушена будет православная вера ваша и правдивая наоука и справа церкве Христовы»[532]. Тем не менее, как мы видим, тезис о единственно истинной православной церкви не сопровождается представлениями, в которых принято видеть характерные черты средневекового антисемитизма.

Еще один пример взгляда на иудаизм в украинско-белорусской культуре XVI в. — «Беседа на ересь гуситов…», в котором речь идет, однако, вовсе не о гуситах, а о группах «иудаизантов», проповедовавших в одном из регионов Украины (Подолия) в середине XVI в.[533] Трактат примечателен, среди прочего, тем, что в нем содержится прямой призыв к физическому преследованию и даже истреблению диссидентов[534]. И в том же трактате многократно и с враждебностью упоминаются евреи. По словам автора, богатые и обильно украшенные святилища евреев не принесли им пользы, потому что они не прислушались к словам пророков об Иисусе Христе и убили сначала пророков, а потом и самого Христа. И теперь христиане вместо евреев почитают и Христа, и провозвестивших его пророков[535]. Обращаясь к оппонентам-иудаизантам, автор трактата утверждает, что они вместе с иудеями отвечают за убийство Христа и пророков, стали врагами Христа и потому не имеют права ждать от него защиты и прощения и т. д.[536]; иудеи были виноваты в том, что не послушались Бога, поклонились золотому тельцу и проч.[537]; «гусы» подобны Израилю в том, что отвергли иконы, потеряв разум, впав душой во зло и т. д. Повторяя Иоанна Златоуста, автор нашего полемического сочинения пишет, в частности: «без срама сквръна ваша житиа, за и домове ваши смръдят, капо то жидовскыя храмины. И сами суще сквръни и нечисти»[538].

В целом мы снова имеем дело с характерной для православной антииудейской письменности ситуацией: иудеям адресована резкая брань, обвинения в том, что они отвержены Богом, что их предки виновны в распятии Христа и убийстве пророков, что сами иудеи и их последователи «безумны» и проч., но все это не сопровождается ни «химерическими» вымыслами, ни призывами к насильственному крещению или изгнанию евреев.

Характерным памятником антииудейской полемики стало и полемическое сочинение александрийского патриарха Мелетия Пигаса «О христианском благочестии к иудеом ответ…», написанное в конце XVI в.[539] Г. Подскальский указывает, что первоначально этот трактат был написан на латыни, передавая содержание диспута Пигаса с неким ученым евреем из Западной Европы. Позднее он был переведен на греческий[540]. Об этом сказано и в послесловии к львовскому изданию, где упомянуто и имя переводчика — грека-критянина Мануила Мацапета, который, как следует из текста, был членом Львовского братства и привлек к работе над славянским переводом студентов училища при братстве[541]. Автор сочинения, Мелетий Пигас (1535/1540–1601), был уроженцем Крита, учился в Венеции и Падуе, стал монахом, создал при монастыре школу, позднее стал патриархом Александрии (с 1590 г.). Он активно участвовал в религиозных конфликтах своего времени, сыграв, в частности, большую роль в церковной жизни Украины и Белоруссии; заботился о развитии православного просвещения, в связи с учреждением Московского патриархата направлял послания и в Россию[542].

Мелетий Пигас рассказывает о присланной ему просьбе написать опровержение на рассуждения некоего «евреанина», который претендует на знание «премудрости отеческой» и одновременно «латинскаго наказания и богословия, глаголемаго оу них схоластическаго». Суть его рассуждений в том, что «не подобает приити Христу». Мелетий отвечает, что сам «евреанин» плохо знает иудейскую традицию («сей иудейских таин есть непричастен», ибо компетентным иудеям известно, «яко подобает Христу приити избавитися Израиля и отвратити нечестие от Иакова, обновити храм Божий, воздвигнути Иерусалим»). Боговоплощение составляло «надежду» иудеев, которая есть «утешение» «озлобления рода их». В этом контексте Пигас выдвигает очень, так сказать, экуменически звучащее положение: «ниже бо в ином чесом к нам разнствуют, разве токмо яко мы веруем и исповедуем оуже приити Христу, его же они и веруют, и исповедуют хотяще приити»