Знойное лето - [46]
— Не все, но кой-чего, — задумчиво проговорил Басаров и ожесточенно поскреб небритый подбородок. — Поживем — увидим… Дай-то бог нашему теляти волка сожрать. Бывай здоров, председатель. Извини, если что не так сказал.
Егор Харитонович поднялся.
— Подожди, Егор, — остановил его Глазков. — Я приглашал тебя не ради только занимательной беседы. Дело тут вот в чем, — он вышел из-за стола, приблизился к Басарову, ухватил того за рукав и потянул обратно к столу. — Дело, Егор Харитонович, в том, что надо дней за двадцать, а лучше в две недели подвести воду из Большого озера в Кругленькое. Иначе погибнет поливной участок.
— Выходит, мой совет нужон? — удивился Басаров. — С этого, председатель, и начинал бы. А то — кругом да около. Хватит с меня и Кутейникова, — Егор Харитонович тяжело и непритворно вздохнул. — Вот репей так репей!
— Знаю… Что предлагаешь с водой делать?
— А что тут придумаешь, — Басаров пожал плечами. — Как-то на необъятных просторах Сибири нам тоже понадобилась вода. Так там это просто. Вертолеты подкинули трубы, мы их свинтили на живую нитку, насос поставили — и готово.
— В том-то и дело… Труб нет.
У Егора Харитоновича и на это нашелся ответ и совет.
— К шефам ехать надо, куда больше. Они ж строители, должны быть у них трубы. А не дадут, так жалобу, между протчим. При теперешней обстановке за такое дело по головке не погладят…
— В теперешней обстановке, Егор Харитонович, мы вот что сделаем, — Алексей глянул на часы. — Прямо сейчас доскочим до Кругленького. Только ты, пожалуйста, не выкатывай глаза и не разевай так широко рот. Да, да! Этот водопровод тебе строить придется. Хошь начальником, хошь рядовым.
— Я что — спец какой? Нужон мне ваш водопровод, как тому зайцу… Нет, ты чего лыбишься, председатель? Взяли привычку. Как жареный петух клюнул, так сразу — Егор Харитонович. Да в гробу, я видал такое почтение!
Басаров хлопнул фуражку об пол и готов был скандалить по всем правилам, но Глазков подхватил его под руку и повел из кабинета, ласково приговаривая:
— Прошу, дорогой… Осторожно, дорогой, здесь ступеньки… Смотри под ноги, Егор Харитонович…
В машине, развалясь на заднем сиденье, Басаров согласился глянуть, что там нехорошее получается с поливом у Кругленького озера.
— Поехали, — скомандовал он, — чего уж там… Только слышь, председатель, жимани мимо моей избы. Пущай Кланька подивится. Ну, чего тебе стоит.
Уважил Глазков. Даже остановился у басаровского дома и послушал, содрогаясь от смеха, объяснение Егора Харитоновича с женой.
Кругленькое озеро похоже на блюдечко. Художник не утруждал себя выбором красок, обошелся одной зеленой, от густой и темной до бледной, переходящей в белизну. Сотворив это чудо, мастер взвесил свое творение на ладони, полюбовался, потом раздвинул березовый лес и осторожно поставил блюдечко на землю. Дотянулся до Большого озера, зачерпнул в горсть светлой воды и слил в блюдце. Получилось озерко. Всегда тихо-задумчивое, ласково-радостное.
— Действуй, Егор Харитонович, — сказал Глазков, когда приехали на место. — Инженер тоже прикидку делает, и я смотреть буду. Нужен нам самый оптимальный, самый быстрый и самый дешевый вариант. Понятно задание?
— Яснее ясного! — бодро крикнул Басаров и вприпрыжку пошел черным топким берегом.
«Черт-те что получается», — в удивлении думал он, совершенно перестав понимать себя, Егора Басарова. Что он за человек, зачем живет, зачем мечется, проклиная жизнь и радуясь ей? Откуда это берется, где тайнички, которые вдруг откроются, и сам уже дивишься на себя, как на чудо. Может, потому, что ничего простого в мире не было и нет? Это равнодушные и ленивые выдумывают простоту для своего удобства. На самом же деле все сложно, путано-перепутано…
Когда Глазков усаживал его в машину, Егор Харитонович со злорадством думал, как сейчас отколет номерок: доедет до дома, скажет председателю спасибо и похохочет. Но вот же не сделал этого. Почему так получилось, он не знает да поди-ка и не узнает никогда. Слишком многое в эту весну делается как бы помимо воли и желания Басарова, и он прилаживается к тому, что делают другие. Теперь вот, шагая берегом озерка, Егор Харитонович озабоченно думал уже о том, как бы утереть нос и председателю, и колхозному инженеру, чтобы потом все говорили в деревне, что если бы не Басаров, не видать бы добра…
У разобранного насоса возился звеньевой Лаврентий Сергеевич Родионов — из старых комбайнеров. Завидев Алексея, он положил ключи, ветошкой вытер руки и пошел навстречу тяжелой походкой уже стареющего и усталого человека. Лет десяток назад комбайнерская слава Родионова гремела по всей области. Одно лето Алексей, тогда еще студент, работал помощником Лаврентия Сергеевича на уборке и узнал, как даются две, а то и три нормы в день. Ему казалось тогда, что комбайнер не спит совсем, в любое время дня и ночи на ногах — и все бегом, бегом. А теперь сдавать начал Родионов, сгорбатился, голова сплошь в седине, лицо оплела густая паутина морщин. Но сам в прошлом году пришел к Глазкову и попросился на поливной участок. Дескать, всякой работы перевидал-переделал, надо и тут попробовать.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.