Знойная осень - [8]

Они долго стояли так, обнявшись, боясь даже шелохнуться. Солнце, теперь уже яркое, ослепительное, оранжевое, пробиваясь сквозь густые заросли, вплетало тонкие лучики в распущенные волосы Элизабет, обжигая золотым жаром ее шею и спину, словно заставляя отстраниться от Амарто, разомкнуть эти долгие объятия. Но Элизабет только крепче прижималась к его груди, потому что знала, что этот миг – единственный на всю жизнь, что больше никогда, сколько бы мужчин ни раскрывали для нее свои объятия, эти минуты тихого, молчаливого, солнечного счастья не повторятся….

И вдруг она увидела над собою белоснежные облака, нарисованные верхушками высоких деревьев на ярко-голубой акварели неба, почувствовала спиной прохладу мягких листьев папоротника и дурманящий вкус поцелуя на губах. Пальцы Амарто тронули завязки ее шелкового топа, и они медленно соскользнули с шеи, подарив его губам бархатистое прикосновение и солнечный блеск ее кожи. Золотистые лучи рисовали на ее обнаженной груди фантастический рисунок из теней листьев и веток, продолжая его все дальше и дальше, и вот уже все ее тело было покрыто узорами солнца и листвы. И это зрелище было настолько завораживающим, что Амарто на мгновение замер, не в силах оторвать взгляда от этого безукоризненного шедевра, затем осторожно провел ладонью по ее коже… Элизабет откликнулась на это прикосновение жарким вздохом.

И солнечные рисунки их тел медленно слились в один, отдавая друг другу неповторимые оттенки палитры страсти, которая с каждой секундой все больше отдаляла их от земли, от мира, от вселенной, перенося в только им одним теперь известное пространство, где были лишь небо и солнце… Небо над головой, небо под ногами… Небо, где они узнали друг о друге то, что раньше было скрыто за нерешительными взглядами, за осторожными словами. Где была раскрыта последняя существующая между ними тайна, тайна безудержной страсти – страсти губ, страсти рук, страсти кружащих голову признаний…

Элизабет откинулась на сиденье кабриолета, наблюдая, как мимо проносятся обширные усадьбы с раскинувшимися вокруг них садами.

В подобных случаях принято хотя бы притворно раскаиваться в содеянном, мысленно рассуждала она. Вопрошать себя с наигранным ужасом: «Боже мой, что же я наделала?! Зачем?». А у меня в душе ни намека на раскаяние… И спрашивать себя, что же именно я сделала, как-то глупо, и так понятно, что… Но зачем?.. Да затем, что я влюблена в этого мужчину, честно ответила себе Элизабет.

Ее мысли были прерваны незнакомой мелодией мобильного. Амарто сразу же направил автомобиль к обочине и, остановившись, поднес трубку к уху. Несколько минут он напряженно слушал, делая какие-то пометки в записной книжке, затем принялся что-то объяснять своему собеседнику, изредка поглядывая в сторону Элизабет. Наконец он отключил телефон и, бросив на нее еще один, теперь уже виноватый взгляд, немного помедлив, объяснил:

– Это звонил мой помощник. Мне нужно как можно скорее приехать в офис… Я совсем забыл, что на сегодняшний день назначены переговоры с представителем бельгийской фирмы. Прости, но до отеля я не смогу тебя подвезти, нет времени… Может быть, ты подождешь окончания переговоров в моем кабинете? Конечно, если тебе это не покажется скучным…

Элизабет радостно улыбнулась.

– Для меня никогда не будет скучным то, чем занимаешься ты, – с мягким упреком проговорила она. – И потом, раз уж ты забыл о важном деле по моей вине, то я должна хоть немного это компенсировать… – Она взглянула на наручные часы Амарто. – Хотя я не знаю точного времени, на которое назначены переговоры, но предполагаю, что ты на них наверняка опоздаешь… – Элизабет бросила на него вопросительно-испытующий взгляд и, не дожидаясь ответа, продолжила: – А потому я поеду с тобой, чтобы извиниться перед твоими деловыми партнерами… Конечно, если ты не против.

Амарто рассмеялся и, обняв Элизабет за плечи, привлек к себе.

– Буду только рад, если ты выступишь перед господином Лекером в качестве моего личного адвоката. Только сначала мы заедем ко мне домой, я оставил там кое-какие документы…

Пока Амарто расспрашивал о чем-то консьержа – мужчину примерно того же возраста, что и он сам, с осветленными, забранными в хвост волосами, который то и дело бросал любопытные взгляды в сторону Элизабет, она с неменьшим любопытством разглядывала просторный холл высотки, пол которого был выложен уже знакомой ей плиткой – азулежу. На этом полу были изображены космические корабли самых разнообразных форм, которые держали куда-то путь по темно-серому галактическому пространству. Консьерж, передав Амарто ключи от квартиры, достал из ящичка конторки сложенную вчетверо записку и протянул ее Амарто, что-то при этом ему объясняя. Амарто, утвердительно кивнув в ответ, пригласил Элизабет следовать за ним, и они пересекли холл, направляясь к темной квадратной нише, где находился пассажирский лифт.

– Видимо, Антонио решил, что я страдаю потерей памяти, – с усмешкой сообщил ей Амарто, помахав в воздухе запиской. – После звонка на мобильный он прислал сюда курьера с напоминанием о назначенных переговорах…