Зной прошлого - [50]

Однако Атанас Манчев и Иван Ченгелиев по-прежнему сохраняли выдержку и ничем не выдавали себя. Безусловно, их положение в этот момент было чрезвычайно сложным. Оно многократно отягощалось тем, что партизаны не знали, что же на самом деле происходит там, наверху, во дворе дома Ченгелиевых. До них доносились отрывистые команды, топот ног, пальба из винтовок и взрывы гранат. В любой момент кто-нибудь из шныряющих по двору жандармов мог обнаружить тайник, и тогда им пришлось бы принять неравный бой. Но все же оставалась какая-то надежда, что тайник так и не будет обнаружен, все уладится, жандармы и полицейские, оставив бесплодные поиски, уберутся восвояси и тогда можно будет спокойно подумать и решить, что делать дальше.

Однако Косю Владев был абсолютно уверен в достоверности полученной им от своего агента информации и считал, что поиски необходимо продолжать. Капитан Русев, хотя он и сомневался уже в конечном успехе, поддержал своего начальника.

В нескольких шагах от шефов жандармерии под охраной и в наручниках стоял Тодор Ченгелиев. Рядом с ним — его мать, тетушка Каля, чуть в стороне, у своего дома, — сестра Тодора и ее муж. Им ничего не было известно о прячущихся в тайнике партизанах, и они надеялись, что все ограничится разрушением дома и никто из родных и близких не пострадает.

Через некоторое время стрельба прекратилась, Чушкин заторопился выполнить новое приказание Косю Владева: тетушка Каля должна была отправиться к подпольщикам и уговорить их сдаться. С сжавшимся от боли сердцем, с трудом воспринимая слова, выслушала тетушка Каля требование жандармов. Но разве могла мать предать своего сына? И вот под дулами нацеленных ей в спину винтовок медленно побрела она по двору, но не к тайнику, а к дому. Тяжело вздыхая, обошла разрушенные комнаты, с трудом пробираясь между обломками мебели, кусками штукатурки, битыми стеклами. Затем, застыв на пороге дома, широко развела руками и крикнула: «Никого нет!» В то же мгновение полицейские и жандармы вновь открыли стрельбу. «Прекратите стрелять, вы убьете мою мать!» — рванулся из рук стражей Тодор. А тетушка Каля, обезумев от ужаса, так и продолжала стоять у порога и все разводила руками, показывая, что там никого нет. Лишь голос Тодора вернул ее к действительности, и прямо под пулями она заторопилась от дома.

Новое распоряжение, полученное Чушкиным от капитана Русева и Косю Владева, было еще более бесчеловечным. Решено было отвести Тодора Ченгелиева в дом и там убить. Палачи надеялись, что партизаны попытаются что-то предпринять, чтобы помешать казни их укрывателя, и тем самым выдадут себя. Профессиональный убийца Драгия Янков с готовностью согласился исполнить чудовищный приказ.

Жандармы втолкнули Тодора в полуразрушенный дом, и там его настигла автоматная очередь, выпущенная Драгией Янковым. Стоны смертельно раненного Тодора были слышны и в тайнике. До предела напряженные нервы Ивана Ченгелиева не выдержали нового потрясения, и он застрелился — местоположение тайника было раскрыто. Атанасу Манчеву не оставалось ничего другого, как попытаться с оружием в руках прорваться через кольцо блокады или по крайней мере заставить жандармов дорого заплатить за свою жизнь. Выбравшись из тайника, он бросился к забору, отстреливаясь при этом из пистолета от преследующих его жандармов. Уже получив несколько тяжелых ран, Моц с трудом перевалился через забор и очутился во дворе, принадлежащем сестре Ивана Ченгелиева. Почти теряя сознание от боли, он все-таки сумел добраться до дома и войти внутрь, но здесь силы окончательно покинули его. Понимая, что надежды на спасение нет, и не желая попасть живым в руки врага, Атанас Манчев выпустил себе в висок последнюю пулю.

…Я посетил место гибели поэта. Сохранились и дом, и комната, где пронеслись последние мгновения его жизни. На месте и балка, на которую он оперся левой рукой, прежде чем сделать последний выстрел. Когда его нашли, он лежал на глиняном полу, словно бы обняв балку левой рукой. Там, в этом доме, в тот день вместе со мной были боевые друзья Моца.

— Он был непримирим в борьбе и отдавался ей целиком, — первой нарушила тишину Радка.

— Моц был стройный и сильный, полный обаяния, — сказала Марга.

— У него были большие добрые глаза, — дополнила Радка. — Мне кажется, что в мужественном революционере Атанасе Манчеве именно они выдавали мечтателя и поэта.

— Теплым и сердечным словом, находившим отзвук в душе каждого человека, Моц легко завоевывал симпатии людей, — начал свой рассказ Минко. — Когда Николай Лысков принял командование отрядом, перед нами, старыми партизанами, он поставил две основные задачи: добыть оружие и обеспечить базы продовольствием. «До прихода новых партизан, — заявил он, — необходимо решить и ту, и другую задачу». 17 апреля 1944 года я, Манчев и еще один партизан, по прозвищу Дядка, отправились в села Айтосского района. На обратном пути зашли в село Гылыбец. Хотели остановиться в доме ятака Желю Ангелова, но, подумав, решили, что это рискованно, так как его дом находился в самом центре села и в случае блокады села жандармами можно было оказаться в ловушке. Тогда Дядка отвел нас к другому ятаку, по прозвищу Калпачка. Манчев послал хозяина к Желю и приказал передать, чтобы тот ни в коем случае не появлялся у нас. Но, несмотря на запрет, около полудня Желю все-таки пришел. Моц не на шутку рассердился и принялся выговаривать ему. Ятак, немолодой уже человек, сначала молча слушал его, потупив глаза, словно провинившийся школьник, но затем степенно произнес: «Не бранись понапрасну, пришел к тебе за советом. И другие пусть слушают, но мне важно твое мнение. Как скажешь, так и сделаю». Моц примирительно улыбнулся. «Извини, если я наговорил лишнего. Раз дело серьезное, давай выкладывай, только побыстрей: у нас мало времени». Желю Ангелов несколько смущенно, глядя куда-то в потолок, сказал: «Решил разводиться». «Что? Разводиться?» — не поверил своим ушам Моц и весело рассмеялся. «Не смейся, — продолжал ятак, — а лучше присоветуй мне что-нибудь дельное. Не у властей же мне просить совета. Развод будет только для видимости. С женой мы уж обо всем договорились. Пошумим, покричим немного перед людьми, потом посажу ее вместе с ребенком в телегу и отвезу к ее отцу. А то ведь в нашем деле в любой момент можно ждать беды. Так пусть хоть они будут в безопасности». Моц задумался, лицо его как-то сразу посуровело: «Правильно решил. Нам-то легче — с одного места прогонят, другое найдем. А вот у вас, ятаков и укрывателей, нет выбора». Весь день Манчев оставался под впечатлением этого разговора. Да и после он всегда беспокоился о Желю, дом которого постоянно был открыт для нас…