Зной - [58]

– Пусть они снимут маски.

Дэн повернулся к Тин-Тин и передал ей волю Арабеллы-демо. Тин-Тин тут же подчинилась: поднесла сложенные вместе ладони к лицу, а потом раскрыла их, словно створки окна, при этом громко выдохнув. Туземцы стали снимать маски – и Арабелла почувствовала радость первой победы. Эти люди больше не были одним целым – увидев лица друг друга, одни улыбались, другие терли глаза. И тогда она повернулась к Дэну и, по-прежнему ощущая себя актрисой, королевским жестом протянула ему раскрытые ножницы.

А когда Арабелла опустилась на колени и склонила голову, будто бы сами собой заговорили тамтамы и нарастающий гул снова повис в воздухе – мальчики покомо уже переплыли канал и теперь раскручивали свои поющие ромбы на берегу реки.

Когда туземцы поняли, что должно сейчас произойти, они заговорили, восхищенно и одновременно испуганно… Но Арабелла уже не обращала на это внимания. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как будут падать на траву ее локоны. Она почувствовала только, как Дэн, поцеловав ее в голову, взял в руку первую прядь…

Все это длилось не меньше получаса. Отрезая каждую новую прядь Арабеллы, он чувствовал себя настоящим преступником. Он обещал ей, что ничего опаснее стрижки не произойдет, он не допустит этого… Потом он взял в руки бритву и стал аккуратно снимать остатки волос с уже почти полностью оголенной головы Арабеллы. И вдруг Тин-Тин пронзительно закричала, рука Дэна дрогнула, и он порезал себе пальцы.

Арабелла открыла глаза и увидела кровь, капающую в траву – туда, где темным ковром лежали ее состриженные волосы. Все вместе: напряженный гул, крик Тин-Тин, капли крови – произвело на нее такое действие, что она поняла: сейчас она лишится чувств.

Читая в юности любовные романы, Арабелла всегда недоверчиво перелистывала страницы с описанием того, как девушки от избытка чувств падают в обморок. Потом, став старше, внимательно вчитывалась в подобные сцены, пытаясь понять, где кроется фальшь – и только позже, уже сама став писательницей, поняла, в чем дело: эти сцены раздражали ее, потому что в ее собственной жизни не было такого опыта. И дело здесь было не только в том, что ее стан и грудь не затягивал тугой корсет, а в воротничок не был зашит миниатюрный флакончик с ландышевыми каплями.

Дело было в ответственности, ее женской ответственности перед самой собой… Пронесшись в голове, эта мысль внезапно отрезвила Арабеллу. И вместо того, чтобы упасть в объятия Дэна, она закричала – перекрывая Тин-Тин и начавших тоже вопить туземцев. Она кричала, пока хватало дыхания, а когда замолкла – кругом воцарилась полная тишина. Замерли даже там-тамы, которые стихали здесь только далеко за полночь, когда угасал последний костер. Такой тишины Арабелла не слышала уже несколько дней – с тех пор, как Пантелеон вывел их на большую поляну и они увидели провожающих солнце туземцев.

И тогда Арабелла снова опустила голову и дала Дэну доделать то, что он не успел.

Дальше все пошло так, как они предполагали. Дэн тщательно собрал в захваченный ими мешок волосы Арабеллы и почтительно поднес Тин-Тин – как щедрый подарок от демо. Тогда «мать» отправила Пантелеона в деревню, и когда тот принес с собой факел и хворост, развела небольшой костер, сожгла в нем один из локонов – и все покомо, двигаясь медленно, как в магическом сне, один за другим переступили через огонь.

Они сделали это! Конечно, Арабелла понимала, что все затеянное ими было опасной авантюрой; в любой момент обаяние заблуждения могло исчезнуть, и тогда…

Но сейчас ее больше всего беспокоило солнце, которое нещадно жгло ее голую голову. «А если у меня будет солнечный удар?» – подумала она, следя за ловкими руками Тин-Тин, которая, быстро заплетая длинную траву в косички, перевязывала набитую волосами Арабеллы мешковину, делая большую куклу.

Когда все было готово, «мать» плюнула на голову кукле – и Дэн сразу успокоился: это была самая надежная гарантия, что теперь племя уже не посмеет сделать с Арабеллой ничего дурного. Правда, эта гарантия не распространялась на него, но это уже было не так важно. В конце концов, он затеял все это сам.

А в нем Тин-Тин явно сомневалась… Он окончательно понял это, когда старуха, неся перед собой в вытянутых руках куклу, подошла к нему и попросила его плюнуть – но не на куклу, а на землю у своих ног. И когда он, уже предполагая, что произойдет дальше, сделал это, она схватила с земли осколок ракушки, подобрала им с земли его плевок и что-то прошептала над ракушкой. А потом, с легкостью, которую трудно было предположить в ее дряхлых костях, подпрыгнула и закинула осколок далеко в реку.

И тогда, видя, что Арабелла уже с трудом терпит солнце, Дэн взял в руки погребец и, не дожидаясь, пока туземцы отреагируют на провокацию Тин-Тин, издал клич, похожий на боевой, что-то вроде «кен-тен-це-кен-кен!». Право готовить коктейль для туземцев должно достаться ему.

Ситуация была похожа на перетягивание каната: Тин-Тин, встретив отпор с его стороны, отступила, а когда увидела, что сам демо в облике бритоголовой белой женщины склонился перед этим долговязым юношей, поспешно вернулась к костру, поглаживая куклу – видимо, этим она давала понять, что просит у демо прощения за свою внезапную ярость по отношению к ее спутнику.