Зной - [17]

Вокруг них качались нарциссы – белые душистые звезды. Почувствовав в дуновении ветра их пряный, чуть удушливый запах, он ощутил волнение и дрожь ожидания, как перед поцелуем.

Пойдя по аккуратно вымощенной дорожке в глубину сада, он оказался среди высоких, стройных, будто отлитых из серебра лилий с золотыми мохнатыми пестиками. Далее шли левкои, резеда, мята, гвоздики всех оттенков… Они благоухали, плыли на ветру, оказываясь то в тени, то на солнце.

Ласточки ссорились друг с другом. Вода чернела в круглом бассейне.

В конце аллеи молодых, аккуратно подстриженных туй он присел на деревянную скамейку. Над головой глухо шумели старые каштаны. Отсюда хорошо просматривался дом Алины – серый, двухэтажный, с колоннами и резной деревянной решеткой. Решетку увивал дикий виноград, а по стеклу круглой веранды струился поток цветущих бегоний.

С востока плыла туча, похожая на кленовый лист. На втором этаже сверкали стекла раскрытых окон. Японские вазы с огромными букетами лилий украшали каждый подоконник.

Глядя на них, он вспомнил ту женщину, что вчера вечером пустила в свой дом его, промокшего под дождем искателя приключений, самонадеянного писателя, который возомнил себя путешественником и отправился в путь в поисках свежих впечатлений. Она накормила его и позволила переночевать. История, достойная старинной баллады…

Шорох, раздавшийся из благоухающих под утренним солнцем цветочных джунглей – оттуда, где разрослись, замысловато переплетаясь, розовые кусты, заставил его подняться и пойти на звук.

Кусты окружили его со всех сторон – он уже не видел ничего, кроме роз, тянувшихся к нему хищными шипами, норовивших зацепиться за одежду, порвать ее, оцарапать кожу.

Никогда еще он не видел столько роз. Пчелы ползали по ним, как тяжелые капли золотого меда.

Белые розы казались ему сделанными из шелка, неживыми, сверкающе-прекрасными. Они пили летнее солнце, ветер и синеву неба и возбуждали в нем странные желания. Желтые розы, по краям розоватые, словно залитые отблеском зари, были теплыми, нежными, чувственными. Бенгальские розы и те, пурпурно-черные, махровые, казались сладкими, как густой мускат. Их аромат соединял в себе вино, сахар и ваниль.

Он еще немного прошел по тропинке и вдруг увидел прямо перед собой Алину, склонившуюся над одним из кустов. Она была в тонком халатике лилового шелка, затканного серебряными бабочками, и в белом переднике, чуть испачканном землей. Сквозь полупрозрачную ткань халатика он видел, как двигаются ее лопатки. Над лиловой волной воротника поднималась шея с аккуратной линией позвонков. «Какая белая, нежная кожа – как молочная пенка…» – успел он подумать, прежде чем Алина его заметила. Она положила на дорожку тяжелые ножницы, которыми срезала розы, и улыбнулась ему, как давнему знакомому. Вчера, стоя под проливным дождем, он долго стучался в ворота ее сада. Черная собака неизвестной ему породы разбудила дремавшую у камина хозяйку, и она не побоялась в темноте открыть ему ворота.

– Доброе утро, – сказал он как можно вежливее. – Я, кажется, опять испугал вас?

– Нет, я видела, как вы вышли в сад, – ответила она и заправила за ухо прилипшую к щеке прядь светлых волос. – Вы, наверное, проголодались? Сейчас мы позавтракаем!

Она сняла передник и завернула в него большую охапку только что срезанных роз. Когда она наклонилась, он подумал, что никогда еще не встречал женщин с такой тонкой костью. Происходящее казалось ему похожим на старинную волшебную сказку.

– Давайте, я помогу, – предложил он.

Роз было очень много, но Алина, обойдя его на узкой тропинке, уже шла к дому, неся их на руке.

– Вы можете уколоться, а я знаю, как обходиться с ними, – сказала она через плечо, когда они вышли на аллею, ведущую к дому. – Вообще-то, я редко срезаю цветы. Зачем? Сад и так всегда рядом со мной. Честно говоря, я сделала это только ради вас – хотела вас удивить, но вы проснулись раньше времени. Вот досада! – Алина засмеялась.

– Вы и вправду не боитесь меня? – спросил он сквозь улыбку, не желавшую уходить с его губ.

– А почему я должна вас бояться? – Она пожала плечами, поднимаясь на еще влажное от утренней росы или от вчерашнего дождя крыльцо. – Пойдемте в дом. Я найду что-нибудь, чем можно позавтракать».

Арабелла, настрочившая все это на одном дыхании, сняла компьютер с колен и откинулась на подушки. Получилось не совсем то, что она хотела, но новый сюжет уже захватил ее… Она едва не забыла о вечерней встрече с Эммелиной!

Времени опять было в обрез, а ей хотелось одеться совсем иначе, чем днем.

«Прочь платье, чулки, тонкое белье! – думала она, переодеваясь. – Вот что я надену». Она сняла с вешалки тонкий и строгий брючный костюм и надела прямо на голое тело пиджак с глубоким вырезом, заколов вырез на талии позолоченной булавкой с крошечным изумрудом. Затем она скрутила свои густые жесткие волосы в блестящий жгут и подняла их наверх, уложив на затылке с помощью темно-синей сеточки.

Потом были надеты синие бархатные туфли с перламутровым позументом по краю и почти до бровей надвинута шляпка, которая была чуть темнее синего в тонкую белую полоску костюма. Глотнув напоследок крепкого кофе с бальзамом, Арабелла вышла на вечернюю улицу.