Знай мое имя. Правдивая история - [34]

Занятия проходили в маленьком кирпичном здании с двумя лестничными пролетами. Огромное монолитное окно, пробковые стены с небольшими нишами, в которых висели произведения искусства. Там, где вскоре должны были оказаться наши работы, сейчас стояли рамы для сушки гравюр. Это помещение создали специально для того, чтобы в нем творить.

У моего педагога были густые усы, круглые очки и фартук почти до самых щиколоток. По его просьбе каждый сначала представился, а потом кратко рассказал, что, собственно, его сюда привело. Десять студентов напоминали мне эльфов, владеющих очень изысканными ремеслами, — стеклодувы, ткачи и даже конструкторы беговелов. Все, кроме меня, еще учились в университете, многие летом пересдавали заваленные зачеты.

— А ты? — спросил преподаватель.

— Я приехала сюда специально, чтобы записаться на ваш курс. Бросила работу в Калифорнии. Мне нравятся гравюры, в колледже я этим увлекалась. В основном рельефная печать.

— Здорово, — ответил он.

Он сказал написать на кусочках малярной ленты свои имена и приклеить их на ящики. Свое я написала заглавными: «ШАНЕЛЬ МИЛЛЕР!». Меня распирало желание наполнить ящик будущими работами.

Нам раздали списки того, что нужно купить, и того, что предоставляет школа: матовая калька, ацетатная пленка, рубилитовая пленка, нож для художественных работ, точечный растр или матовое стекло, лист с кварцевым покрытием, канифоль, кислота, бумага для офорта, накрахмаленная марля, моноволоконный полиэстер, растворитель, фотоэмульсия со средней скоростью проявления, лоток для нанесения краски, карандаши, растворимые в воде, промокательная бумага и многое другое. После занятий я прошлась по магазинам для художников, выбирая необходимые вещи и разглядывая ценники. Вот материалы я забыла включить в свой бюджет.

На следующем занятии преподаватель провел нас в темную комнату, где показал, как пользоваться увеличителем, как заряжать негативную рамку, настраивать диск по линзе, экспонировать тестовые светочувствительные полоски, проявлять пленку, когда прекращать проявление, как закреплять и размывать, как располагать светочувствительный слой в центре диапозитива литографической рамки, экспонировать изображение внутри вакуумной рамки, обезжиривать клише, посыпать его канифолью, делать оттиски, протирать их азотной кислотой, скашивать края, класть клише под пресс, смешивать чернила, смачивать бумагу, сушить и настраивать давление. И наконец, как поворачивать колесо, получать свежие оттиски и аккуратно развешивать их на сушильных рамах. После многочасовой демонстрации у нас получился один оттиск.

Я внимательно наблюдала, стоя на носочках позади своих сокурсников, неустанно все записывала, но в конце так и не поняла, что произошло. Потому что потеряла нить сорок пять шагов назад. Студенты стали делать наброски. Я села на табурет и уставилась на свои записи — крошечные буковки муравьями расползались по странице. В конце концов нас отпустили, и я поспешила вниз по лестнице к выходу.

К третьему уроку я отставала еще больше, но задавать вопросы типа: «А что такое марля?» — было стыдно. Обедала я в одиночестве. И ужинала тоже. Я успела убить пластину с фотолитографией, внеся ее в комнату, залитую светом. Все эльфы были опытными и двигались от стола к столу, готовя материалы. Я заглядывала им через плечо, пытаясь подсмотреть, что они делают, а когда уроки закончились, отправилась в административное здание. Это ошибка, я записалась не на тот курс. Но менять что-то было поздно. Я кивнула.

Просмотрев гугл-карту в своем телефоне, я поняла, что голубая полоска — это река. Я шла, шла, шла и наконец увидела ее, а потом продолжала идти вдоль, пока не нашла какой-то клочок травы. Плюхнулась на него и разрыдалась. Я не знала, что я делаю. Я даже не знала, как называется эта река, — просто сидела напротив. Чтобы научиться делать гравюры, я переехала в штат размером с кусочек пазла, где никого не знала. Как мне такое пришло в голову? С чего я взяла, что у меня получится? За мной по пятам шла Эмили, напоминая, что мне заказано где-то бывать, мне заказано чем-то интересоваться, мне заказано что-то делать — я никто и звать меня никак. Одним словом, я ЖЕРТВА. Такая насыщенная жизнь была для меня слишком хороша. Получать удовольствие от собственного творчества — это не для таких, как я.

Всего месяц назад начальница предложила мне повышение, но я лишь растерянно помотала головой. Любимый человек предложил пожить с ним вместе — я все так же мотала головой. Приехать сюда оказалось решением нелогичным, непоследовательным и далеко не дешевым. И все-таки я была здесь — буквально внутри своей идеи. Вот сидела и потела внутри этой идеи. Единственный поступок в моей жизни, который я совершила по собственному выбору. Никто, кроме меня самой, не давал мне указаний, что делать, а значит, никто, кроме меня самой, не мог и запретить. В кои-то веки от меня требовалось всего лишь довериться себе. Полностью. В детстве я никогда ни у кого не спрашивала, художник ли я. Я просто брала и расчищала пространство на столе, достаточное, чтобы разместить лист бумаги. Я собрала свои вещи и поплелась домой, готовясь встретить следующий день.