Знай мое имя. Правдивая история - [36]

— Можно я пойду рядом?

Я зашагала быстрее.

— Давай прогуляемся вместе!

Когда он тоже прибавил шаг, я молча замотала головой и вцепилась руками в лямки рюкзака, надеясь, что он отстанет. Другого обидело бы мое молчание, а этот продолжал:

— Я просто пытаюсь настроить тебя на верный лад.

Но комплименты не казались чем-то приятным, когда мое тело восставало против того, чтобы на меня глазели, чтобы со мной заговаривали. Мне не были нужны никакие фразы: ни небрежно брошенные, ни нашептанные так тихо, что только я могла их услышать. Любая тут же превращалась для меня в заявление: «Мне нравится то, что я вижу, и я хочу обладать этим». Вот только я не хотела, совершенно не хотела.

Представьте, что вы идете по улице и едите сэндвич, и вдруг кто-то говорит: «Черт, какой аппетитный сэндвич! А можно мне откусить?» Конечно, вы подумаете: «А с чего бы мне делиться сэндвичем? Он мой». И вот вы идете дальше и продолжаете есть, но тот человек не успокаивается: «Ну что ты? Так ничего и не скажешь? Да не злись ты, я просто сказал, какой у тебя классный сэндвич». Представьте, что подобное происходит три раза за день. Незнакомые люди останавливают вас, говорят, какая у вас замечательная еда, и спрашивают, нельзя ли им откусить. Представьте, если люди начнут выкрикивать из машин, как сильно они хотят откусить от вашего сэндвича? «Дай кусочек!» — бросит кто-то, проезжая мимо, и посигналит. Вы будете каждый раз или через раз отвечать: «Простите, нет»? Нужно ли в принципе объяснять каждый раз, что вы не хотите делиться едой, потому что это ваш обед и вы не знаете попросившего вас об этом человека? Нужно ли говорить, что вы вообще ничего никому не должны и что подобные просьбы неуместны? Уверяю вас, единственное, чего вы будете хотеть, — это иметь возможность молча шагать дальше и спокойно доедать свой сэндвич. Скорее всего, я довольно сильно усугубляю ситуацию, сравнив женское тело с сэндвичем, но теперь вы понимаете, что я имею в виду?

Теперь, проходя мимо скопления мужчин, я незаметно включала видеозапись на телефоне. Одно такое видео я отправила Лукасу.

— И часто такое происходит? — спросил он.

— Каждый день, — ответила я.

— Может быть, ты начнешь ездить на машине? — поинтересовался он и предложил оплатить аренду.

Я объяснила, что с удовольствием хожу пешком, поскольку только так можно все рассмотреть и узнать. К тому же у меня была уйма времени, и я никуда не торопилась. Ходьба по городу — это, пожалуй, была единственная нагрузка, которую мне приходилось выполнять.

Однажды днем, когда я возвращалась домой из школы, мимо проехал фургон и посигналил. Я даже головы не повернула — эту игру я уже выучила. Но звук двигателя не испарился вдали. Я услышала, как колеса медленно повернули по асфальту, и фургон притормозил около меня. Стекло опустилось.

— Поговори со мной, — попросил он.

Я тут же перешла на другую сторону улицы, пошла дальше и стала снимать. Водителю было около пятидесяти — шея толстая, бесформенная, из-под кепки торчали взъерошенные волосы.

— Ну, подойди же, поговори со мной, — повторил он. — Мне одиноко.

— Нет, — отрезала я.

— Почему нет?

— Я вас не знаю, — ответила я, посмеявшись над его вопросом.

— Ну хотя бы чуть-чуть, мне так одиноко.

— Нет, — повторила я, помотала головой и уставилась на свои ноги.

Ничего больше я говорить не стала — была слишком раздражена. Какое мне дело до того, что ему одиноко?

— Пожалуйста! — попросил он.

Я пошла быстрее, а он все продолжал кричать мне вслед. Я вошла в здание — как будто домой — и подождала, пока он уедет, а потом поспешила домой и задернула все занавески. Отправила видео Лукасу, и он тотчас позвонил.

— Я хочу, чтобы ты арендовала машину, — сказал он. — Я заплачу. И не спорь, сходи в прокат сегодня же, если они открыты. Ладно?

— Хорошо, — ответила я. — Схожу.

— Спасибо! И не присылай мне больше этих видео. Не могу их смотреть, эти типы меня просто бесят.

Я перезвонила ему.

— Это несправедливо, — сказала я. — Я хочу возвращаться из школы домой пешком. Это же не запрещено. У меня ведь должен быть выбор. Ты же можешь ходить куда пожелаешь. И несправедливо, что ты просто так отписываешься от моих видео. Будто отключил уведомления — и теперь можешь воспринимать жизнь избирательно. У меня нет такой опции, я не могу не жить так. Я пытаюсь донести до тебя, каково мне. Неважно, что именно я делаю, во что я одета, как себя веду, — это происходит постоянно. Приставания не прекращаются. У меня нет денег на машину, но даже если и были бы, мне нравится гулять. Я хочу ходить пешком, — заплакала я.

— Я чувствую себя совершенно беспомощным, — сдался он. — Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я понимала, что значило его «что-нибудь». Судя по голосу, он был удручен, застрял в колее. Как-то вечером я сказала Лукасу, что задержусь на занятиях допоздна, и тут же мне на счет пришли деньги. «На такси, — написал он, — чтобы добралась домой безопасно». Я понимала, что он заботится обо мне. Конечно, я не пошла бы одна по темным улицам. Но даже в такси я никогда не называла своего настоящего адреса, чтобы водитель не узнал, где я живу. Безопасность — понятие иллюзорное.