Знай мое имя. Правдивая история - [108]
В любом человеке заложена какая-то доля беспечности, ночь насилия лишила меня этого качества. Сейчас я уже не смогу объяснить, чем непосредственность отличается от безрассудства и почему нагота не означает распущенности. Я не понимаю, где пролегает грань между осторожностью и паранойей. Меня угнетает, что я утратила непосредственность и вряд ли когда-нибудь смогу ее вернуть. Но я храню в своей памяти, что можно безбоязненно обнажаться в обществе друзей противоположного пола, не задумываясь над тем, как потом за это оправдываться. Та девушка, бежавшая навстречу океану, безвозвратно исчезла. Ее место заняла женщина, которой мало одного плаща, чтобы скрыть свое тело, и она напяливает второй; которая, вглядываясь в темную воду, принимает комья водорослей за скорченных девушек, а камни — за затаившихся мужчин. Лукас берет меня за руку и спрашивает, не хочу ли я пройтись. В ответ я мотаю головой и спешу назад, к деревянным ступеням.
Просматривая расшифровки стенограмм, я нашла список, которого не должна была видеть. Перечисление фотографий, представленных в качестве доказательств, заняло три страницы. Перечисление включало в себя описание фотографий.
Снимок левой стороны головы мисс Доу с мусором растительного происхождения в волосах. Снимок ссадины под правой ключицей. Снимок ссадин у основания шеи и на верхней части спины. Снимок ягодиц крупным планом с множественными повреждениями кожи. Снимок, демонстрирующий, как измерялась длина ссадин на коже под больничной рубашкой. Снимок женских половых органов. Снимок женских половых органов и мусора, забившего малые половые губы.
Мое тело разделили на квадраты, выставили на всеобщее обозрение. Моя задница, моя грудь, мое влагалище — все демонстрировалось на экране высотой больше метра для судьи, для Брока, для его брата, для его отца, для всех репортеров и просто собравшихся зевак. И пока присутствующие в зале суда смаковали это зрелище, я стояла перед зеркалом в ванной комнате и, озабоченная, презентабельно ли я выгляжу, поправляла блузку и приглаживала водой волосы. Сейчас — вспоминая то время, когда я еще пребывала в неведении и даже иногда чему-то улыбалась, — я испытываю чувство тяжкого оскорбления.
Открывшиеся мне обстоятельства заставляют мечтать о боли: хочется проглотить горящую спичку, чтобы она подожгла все внутренности, чтобы желудок превратился в раскаленную пещеру, а из ушей, ноздрей, глаз повалил бы дым, пока я вся не превращусь в черную головешку. Пока не стану пустой обугленной оболочкой.
Ты отправляешься в зал суда, и там умирает твоя чувственность. Я смотрела на двигающийся рот адвоката защиты, видела его старческий язык, его губы цвета несвежего хумуса, чувствовала зловонное дыхание его слов: «Влагалище Шанель… в которое… вводил и из которого вынимал пальцы». Этого было довольно, чтобы сначала меня начало тошнить, а потом захотелось бы вырвать язык из его глотки. «Больше я не захочу никакого секса. Я спокойно смогу прожить без этого», — думала я.
Близость с мужчиной утратила чувственную составляющую. Секс означал теперь процесс введения одного предмета, обозначенного цифрой 1, в другой предмет, обозначенный цифрой 2. А моя левая ягодица представляла собой лишь вещественное доказательство, обозначенное числом 43. Секс стал лишь проникновением полового члена или пальцев рук. Определялся он либо глубиной введения «этой части тела» в меня, либо ее положением вне меня, то есть где, когда, как и насколько «его часть тела» касалась «ее части тела». Секс — это колючий гравий, впечатавшийся в ладони. Секс — это когда ты чувствуешь себя проколотой шиной, из которой вышел весь воздух. И даже когда сходят синяки и заживают ссадины, даже когда много часов проводишь в кабинете психотерапевта, ты все равно не знаешь, как тебе находиться в собственном теле. И если секс был актом, причинившим тебе боль, то как потом он мог доставлять удовольствие или вызывать чувство безопасности? Мне хотелось зашпаклевать в себе все отверстия, запереться на все замки, отключить все внутренние механизмы, чтобы все шестеренки во мне покрылись ржавчиной и навсегда встали.
С юридической точки зрения незаконно раскрывать в суде сексуальную жизнь жертвы. Но если даже ничего подобного не произносится открыто, то многое все равно становится очевидным. «Встречаетесь ли вы с молодым человеком? Вы с ним близки? Насколько интенсивна ваша половая жизнь?» Мне казалось, если я снова приму свое тело, если открыто захочу близости, то этим докажу, что адвокат защиты был прав. Он так говорил о моей личной жизни, словно в ней присутствовало что-то такое, чего я стыдилась и скрывала; будто разоблачение им, адвокатом защиты, моих тайных пороков давало Броку право делать со мной все что заблагорассудится. Он представлял меня залу суда как жертву, слишком неразборчивую в своих сексуальных связях, чтобы ее можно было уважать.
Во время секса тело существовало отдельно от рассудка и потому все время искало ответы на вопросы: «Что со мной делают? Где я нахожусь? С кем это я?» Успокаивали меня знакомые приметы: цвет простыней, запах шампуня от волос Лукаса. Мне бы получать удовольствие, но внутри тела продолжалась полная чехарда: соединительные шнуры рвались, провода путались, кабели подключались не в те разъемы. И оно, тело, все время канючило: «Хорошо ли то, чем я занимаюсь? Не обвинят ли меня потом?» Я боялась любых сюрпризов, поэтому хотела видеть лицо партнера, держать включенным свет. Именно поэтому была должна — деталь за деталью — убеждаться, что нахожусь «у себя дома», что «мне дозволено» наслаждаться. Конечно, это подавляло и сказывалось на качестве секса: никакой тебе позы наездницы, никаких изысканных ласк, страстных криков, ролевых игр — в общем, никакого сладострастия. Зато у меня завелся маленький дотошный секретарь, постоянно выяснявший, что со мной делают, где я нахожусь и с кем я занимаюсь сексом.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Эта книга — фундаментальное иллюстрированное исследование о происхождении и роли драконов в мировой культуре, охватывающее тысячелетия человеческой истории и множество стран и культур: от Античности до книг Толкина и Джорджа Мартина.
«Книгой мертвых» в Древнем Египте называли свиток с религиозными текстами, который помещали в гробницу, чтобы умерший мог достигнуть благодатных Полей Иалу. Эта книга содержит перевод самого известного образца «Книги мертвых» — легендарного папируса Ани.
Обновленное и дополненное издание мирового бестселлера «Психология убеждения», где раскрываются приемы, помогающие эффективно общаться и этично выстраивать отношения с окружающими. Почему наши просьбы и призывы нередко остаются неуслышанными? Есть ли способ пробиться сквозь стену непонимания? Конечно. На помощь приходит наука. Авторы книги предлагают 60 научно подтвержденных психологических методик, которые помогут и в деловом, и в личном общении. Вы узнаете: – как влиять на людей, – как не попадаться на уловки и манипуляции, – почему ваши сообщения игнорируют и как это исправить, – как обратить на пользу даже свои ошибки и недостатки, – как вариант «ничего не делать» усиливает ваше влияние, – как простой вопрос обеспечит поддержку вам и вашим идеям. От авторов Вместо того чтобы полагаться на поп-психологию или неоднозначный личный опыт, мы обсудим психологическую основу успешных стратегий социального влияния, используя строго научные доказательства.
Долгожданное продолжении серии «Мифы от и до», посвященное славянской мифологии. Древние славяне, в отличие от греков, египтян, кельтов и многих других народов, не оставили после себя мифологического эпоса. В результате мы не так уж много доподлинно знаем об их мифологии, и пробелы в знаниях стремительно заполняются домыслами и заблуждениями. Автор этой книги Александра Баркова рассказывает, что нам в действительности известно о славянском язычестве, развеивает популярные мифы и показывает, насколько интересными и удивительными были представления наших предков об окружающем мире, жизни и смерти. Книга содержит около 100 иллюстраций.