Знаток тюрьмы - [10]
Как-то ближе к вечеру спустя четыре месяца после моего прибытия, я, Кози — к которому я успешно выработал нейтральное отношение — и Терри Бербик, приземистый, коренастый грабитель банков с внешностью гнома, его вьющиеся черные волосы и борода пробивались сквозь седину, сидели возле восточной стены во дворе, обсуждая новоприбывшего в наш блок Харри Коланджело: им оказался тот самый лысый, с которым я повздорил в день моего появления в тюрьме. Его вороватые повадки и невнятные вспышки словоизвержения произвели плохое впечатление, и Бербик придерживался мнения, что перемещение Коланджело в блок было преждевременным.
«Что-то смутило парня. Захватило в критический момент его периода приспособления, и он так никогда и не оправился.» Бербик взглянул на меня. «Может, та закавыка с тобой это сделала.»
«Да это была мелочь.»
«Я не знаю. По тому, как он на тебя смотрит, кажется, что ты у него заноза в заднице. Может, поэтому он перебрался на восьмой — чтобы легче добраться до тебя.»
«Я видел такое прежде», сказал Кози. «Что-то такое раньше произойдет, что расхуячит инстинкты мужика, а потом видишь, что он действует совсем как ненормальный. И приходится переводить его отсюда.»
Я не был уверен, что перевод из Алмазной Отмели был такой уж безрадостной перспективой, как о ней думали Кози и Бербик, но не видел нужды в споре.
«Вон он, козел.» Кози показал на склон слева, где Коланджело по-крабьи двигался по хребту, его розовый скальп светился под заходящим солнцем, глаза были устремлены на нас. «Думаю, Терри попал в точку. Мужик просто нацелен на тебя.»
«Да ради бога.» Я перевел внимание на четырех стариков, которые по сути дела правили миром. Ковыляют на своей высоте, ветер треплет редкие волосы, подымая их дикими космами. За ними горели золотом вершины балок, словно железные свечи, тронутые священным огнем. Несколько молодых людей стояли радом с четверкой. Когда я спросил, кто они, Бербик ответил, что они говорят за Совет.
«Что?», спросил я. «Хозяева вселенной не могут говорить сами за себя?»
Бербик перекатился на ноги, резко отряхивая задницу, явно раздраженный. «Хочешь узнать про Совет, так просто смотри.»
Я поглядел на него с изумлением.
«Ты действуешь, словно что-то знаешь», сказал он, «но знаешь не так много, как мы. И мы не знаем будущего.»
«Да ладно», сказал я, «забудь.»
«Ничего плохого не случиться. Мы пойдем с тобой.» Он взглянул на Кози. «Верно?»
Кози пожал плечами. «Конечно.»
Бербик поднял бровь и сказал мне насмешливо: «Это просто четыре старика, Томми. Пошли!»
Коланджело, который сидел на склоне выше нас и левее, вскарабкался на ноги и заторопился убраться с нашего пути, пока мы взбирались на хребет.
«Хуев урод!», сказал Бербик, когда мы поравнялись с ним.
Члены Совета стояли полукругом прямо под нижней точкой хребта, которая заросла двумя приблизительно круглыми, почти одинаковыми маленькими кустиками, так скудно поросшими листьями, что на некотором расстоянии на фоне каменной стены они казались моделями двух небольших планет с темно-серыми океанами и зелеными островками континентов. Упорство, с которым Совет созерцал их, давало впечатление, что они обдумывают эмиграцию на ту или другую. Подобравшись ближе, я увидел, что старейший среди них, Черни, похоже, говорит, а другие, поводя глазами, похоже, не слушают. Холмс, сморщенный, черный и лысый, если не считать клочков хлопковых волос над ушами и на затылке, беспокойно переступал ногами, а двое других, Эшфорд и ЛеГари, оба патриархально-седые и костлявые, стояли в равнодушных позах. Один из тех, что помоложе, выступающий за их, коренастый латино лет за тридцать, загородил нам дорогу, вежливо спросив, чего мы хотим, и Бербик дернул большим пальцем на меня и ответил: «Пенхалигон хочет познакомиться с Советом.»
«Я не хочу познакомиться с ними», раздраженно сказал я, «я просто хочу о них знать.»
«Они заняты», сказал латино. «Но я погляжу.»
«Ты пытаешься отпихнуть меня?», спросил я Бербика, когда латино пошел консультироваться с советом.
Он казался довольным собой. «А что может случиться? Это просто четыре старикана?»
«Не о чем тревожиться», сказал Кози. «Он просто сказал за тебя.»
«Не надо меня интерпретировать, окей?», сказал я. «Перестаньте действовать, как моя хренова старшая сестренка.»
«Черт!», с удивлением сказал Бербик. «Он сам идет.»
Поддерживаемый под локоть латино, Черни направлялся в нашу сторону, шаркая по траве высотой до лодыжек, шаткий и хрупкий. Глубоко изрезанное морщинами лицо усеивали печеночные пятна, а кончик языка мелькал во рту с настойчивостью ящерицы. Он был низеньким, не более пяти футов пяти дюймов, но ладони казались принадлежащими гораздо более крупному человеку, широкие, с толстыми пальцами и выпуклыми суставами — сейчас они дрожали, но выглядели так, словно он ими яростно пользовался в молодости. Его глаза были водянисто серо-голубые, склеру усеивали лопнувшие сосуды, а на правом лепилось туманное бельмо. Когда он достиг нас, он протянул руку и на пробу похлопал меня тремя пальцами по предплечью, словно благословение сенильного папы, который забыл надлежащую форму обряда. Он что-то забормотал чуть слышным шепотом. Латино подставил ухо, и когда Черни закончил, он сказал: «Пенхалигон, для тебя здесь есть важная работа. Ты должен приступить к ней быстро.»
Впервые на русском – один из главных романов американского магического реалиста Люциуса Шепарда, автора уже знакомых российскому читателю «Валентинки» и «Кольта полковника Резерфорда», «Мушки» и «Заката Луизианы».Нью-йоркский художник Дэвид Минголла угодил под армейский призыв и отправился в Латинскую Америку нести на штыках демократию. Джунгли оборачиваются для него борхесовским садом расходящихся тропок, ареной ментального противостояния, где роковые красавицы имеют серьезные виды па твой мозг и другие органы, мысль может убивать, а накачанные наркотиками экстрасенсы с обеих сторон пытаются влиять на ход боевых действий.
Впервые на русском – знаменитый шедевр прославленного Люциуса Шепарда, поднявший вампирскую тему на недосягаемую прежде высоту!Время действия – вторая половина XIX века.Место действия – замок Банат высоко в Карпатских горах, исполинский плод фантазии безумного архитектора.Раз в пятьсот лет в Банат съезжается Семья. Вампиры со всей Европы готовятся обсудить стратегические планы на будущее и поучаствовать в церемонии Сцеживания: отведать самой сладкой, самой хмельной – золотой крови.Но накануне церемонии замок облетает немыслимая весть: Золотистая девушка, результат многовекового труда лучших вампиров-селекционеров, – злодейски убита! Единолично выпита до дна неведомым преступником!Найти его Патриарх Семьи поручает вампиру-новичку Мишелю Бехайму, префекту парижской полиции.
В этом городе, под стать названию, творятся загадочные, а порой зловещие дела.В Хеллоуин Клайд Ормул приехал недавно. Сначала кажется, что необычно только название и географическое расположение города. Но скоро Ормулу предстоит столкнуться с весьма неприятными местными тайнами.© mist, Фантлаб.
Одним из древнейших и главных мотивов, управляющих людьми, является месть. В следующем стремительно разворачивающемся рассказе вы узнаете, как она привела покрытого боевыми шрамами воителя к краю Умирающей Земли… А заодно подтолкнула к краю и саму Умирающую Землю!
Чудесная религия – вуду. Демократичная и политкорректная по самое некуда. Удивительный культ, в котором каждый может почувствовать себя богом. Или, по меньшей мере, скакуном, коего оседлало божество. Нечто подобное случилось и с полицейским Биллом Дембси, несколькими месяцами ранее случайно застрелившим уличного торговца-латиноса. Мушка, крохотный дефект в стекловидном теле глаза, появившаяся вскоре после трагического случая, заставляет Билла видеть странные, фантасмагорические, невозможные вещи. Что это – месть родственников и друзей убитого, проклятие вуду? Или наоборот – редкое везение, неожиданная удача? Ученый по этому поводу затеял бы целое исследование, зарылся в древние фолианты, детектив же начинает частное расследование.
Его зовут Джон Дантцлер, и он из Бостона. Но сейчас он на войне, в Сальвадоре. Воюет, как все — убивает «латиносов», принимает стимуляторы, выжигает целые деревни, и… и сходит с ума.А кто может на этой войне остаться в здравом рассудке?© ceh.
Первоначальный вариант рассказа был издан в 1962 году под названием «Х=».
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.