Знатный род Рамирес - [29]
Так говорил Мендо Паес, меряя зал широкими шагами; он был так разгорячен и взволнован, что два раза кряду наполнил деревянный ковш и залпом его осушил. Затем утер губы тыльной стороной дрожащей руки и прибавил:
— Конечно, ты должен ехать в Монтемор, сеньор Труктезиндо Рамирес! Но будь посланником мира и согласия! Убеди дону Саншу и ее сестер, что не пристало женщинам враждовать со своим королем и покровителем!
Сеньор Санта-Иренеи остановился и устремил на зятя с высоты своего огромного роста проницательный взгляд из-под мохнатых, точно кустарник в морозное утро, бровей.
— Я поеду в Монтемор, Мендо Паес, но пролью мою кровь и кровь моих людей, чтобы обрел свое право тот, на чьей оно стороне.
Мендо Паес, опечаленный упорством старика, проговорил:
— Горько слышать, горько слышать! Кровь славных рыцарей прольется за неправое дело. Знай же, сеньор Труктезиндо Рамирес, что в Канта-Педре ждет Лопо Байонский, «Бастард», с сотней копий, чтобы отрезать тебе путь в Монтемор.
Труктезиндо поднял свое крупное лицо и рассмеялся так громко и надменно, что хрипло зарычали бульдоги и сокол, пробудившись, взмахнул крыльями.
— Вот добрая весть, сулящая добрую потеху! А скажи-ка, сеньор старейшина королевской курии, ведь ты привез это верное известие в надежде припугнуть меня?
— Припугнуть тебя? Да тебя не припугнет сам архангел Михаил с огненным мечом и всем небесным воинством! Я не первый день тебя знаю, Труктезиндо Рамирес. Но ты мой тесть, и раз судьба решила, что в этой войне мы не можем биться рядом, я хочу, по крайней мере, предупредить тебя об опасности.
Престарелый Труктезиндо хлопнул в ладоши, созывая домочадцев.
— Хорошо, хорошо. Давайте ужинать. Садитесь за стол, отец Мунио!.. А ты, Мендо Паес, оставь опасения.
— Не в опасениях дело! За тебя я не боюсь, пусть там ждут хоть сто копий, хоть двести.
И пока монах свертывал пергамент и пробирался к столу, Мендо Паес хмуро добавил, медленно отстегивая кожаный пояс:
— Меня гнетет другое: из-за этого похода, любезный тесть, ты окажешься в ссоре с отечеством и королем.
— Сын и друг мой! Пусть я в ссоре с отечеством и королем, зато в мире с совестью и с собой!
Этих гордых слов, свидетельствовавших о непоколебимой верности слову, не было в поэмке дяди Дуарте. Придумав их в порыве вдохновения, Гонсало отложил перо, потер руки и радостно воскликнул:
— Дьявольщина! А ведь это талантливо!
Вскоре фидалго завершил главу. Он чувствовал, что вконец измотан, просидев за столом с девяти часов утра, не разгибая спины и воскрешая в себе, да еще натощак, неутомимую энергию воинственных дедов!
Он перенумеровал листки, засунул в ящик и запер на ключ томик «Барда», потом подошел в распахнутом халате к окну и повторил вслух свою талантливую фразу, проговорив ее хрипло и грозно, как сам Труктезиндо: «…в ссоре с отечеством и королем, зато в мире с совестью и с собой!» Он и впрямь почувствовал себя Рамиресом XII века — самозабвенно преданным королю вассалом, который, раз дав слово, верен ему, как схимник своему обету, и во имя чести радостно жертвует богатством, покоем и самой жизнью!
Бенто снова отчаянно зазвонил в колокольчик, потом распахнул дверь:
— К вам Перейра. Во дворе ждет Перейра, хочет поговорить с сеньором доктором.
Гонсало Мендес сердито сдвинул брови: его внезапно низвергли на землю с высот, где веял благородный дух предков.
— Что там еще? Перейра?.. Какой Перейра?
— Перейра, Мануэл Перейра, из Риозы, Перейра Бразилец.
Речь шла о хуторянине из Риозы, которого прозвали «Бразильцем» после того, как он получил двадцать тысяч милрейсов в наследство от своего дяди, бродячего торговца в Пара. На эти деньги он купил землю, а также взял в аренду «Кортигу», расстроенное имение графов Монте-Агра. По воскресеньям он облачался в редингот из тонкого сукна; все шестьдесят избирателей прихода Риозы были у него в руках.
— А-а! Скажи Перейре, чтобы поднялся на веранду. Мы с ним потолкуем за обедом… Поставь второй прибор.
Столовая «Башни» выходила тремя застекленными дверями на обширную крытую веранду; еще со времен деда Дамиана (того, что переводил Валерия Флакка) здесь сохранилось два превосходных гобелена, изображавших поход аргонавтов. Огромный шкаф черного дерева ломился от драгоценной, хотя и разрозненной фарфоровой посуды из Индии и Японии. На мраморных стойках буфетов сверкало знаменитое серебро Рамиресов — остатки былого великолепия: Бенто беспрестанно с любовью протирал и начищал его. Но Гонсало предпочитал обедать, особенно летом, на светлой, прохладной веранде, сплошь устланной циновками. Стены ее до половины были выложены тонкими изразцами XVIII века, а в углу стояла широкая плетеная кушетка, обложенная парчовыми подушками: на ней приятно было поваляться после обеда, покуривая сигару.
Когда Фидалго вошел, с еще не развернутыми утренними газетами, Перейра ждал его, опершись на свой огромный красный зонт и задумчиво обозревая имение: оно простиралось до самого берега Койсе, поросшего тополями, и уходило дальше, за мягкие холмы Валверде. Перейра был сухощавый, крепкий, костистый старик; его загорелое лицо с маленькими светлыми глазами и редкой, уже седой бородкой темнело над тугим воротничком, застегнутым на две золотые пуговицы. Как человек состоятельный, привыкший к городским порядкам и общению с господами, он уверенно протянул руку Фидалго из Башни и без смущения принял приглашение сесть в кресло, поближе к столу, где среди прочей посуды высились два старинных кувшина граненого хрусталя — один с букетом белых лилий, другой с молодым вином.
Имя всемирно известного португальского классика XIX века, писателя-реалиста Жозе Мария Эсы де Кейроша хорошо знакомо советскому читателю по его романам «Реликвия», «Знатный род Рамирес», «Преступление падре Амаро» и др.В книгу «Новеллы» вошли лучшие рассказы Эсы, изображающего мир со свойственной ему иронией и мудрой сердечностью. Среди них «Странности юной блондинки», «Жозе Матиас», «Цивилизация», «Поэт-лирик» и др.Большая часть новелл публикуется на русском языке впервые.
Образ Карлоса Фрадике Мендеса был совместным детищем Эсы де Кейроша, Антеро де Кентала и Ж. Батальи Рейса. Молодые литераторы, входившие в так называемый «Лиссабонский сенакль», создали воображаемого «сатанического» поэта, придумали ему биографию и в 1869 году опубликовали в газете «Сентябрьская революция» несколько стихотворений, подписав их именем «К. Фрадике Мендес». Фрадике Мендес этого периода был воплощением духа «Лиссабонского сенакля» со свойственной ему безудержной свободой мысли, анархической революционностью, сатанизмом, богемой…Лишь значительно позже образ Фрадике Мендеса отливается в свою окончательную форму.
Жозе Мария Эса де Кейрош — всемирно известный классик португальской литературы XIX века. В первый том вошли два антиклерикальных романа: «Преступление падре Амаро» и «Реликвия» — и фантастическая повесть «Мандарин».
Сидя на скале острова Огигия и пряча бороду в руках, всю жизнь привыкших держать оружие и весла, но теперь утративших свою мозолистую шершавость, самый хитроумный из мужей, Улисс, пребывал в тяжелой и мучительной тоске…
У меня есть любезный моему сердцу друг Жасинто, который родился во дворце… Среди всех людей, которых я знавал, это был самый цивилизованный человек, или, вернее, он был до зубов вооружен цивилизацией – материальной, декоративной и интеллектуальной.
В издание вошли романы португальского писателя Эса де Кейрош (1845–1900) «Преступление падре Амаро» и «Переписка Фрадике Мендеса».Вступительная статья М. Кораллова,Перевод с португальского Г. Лозинского, Н. Поляк, Е. Лавровой.Примечания Н. Поляк.Иллюстрации Г. Филипповского.
В книгу вошли лучшие рассказы замечательного мастера этого жанра Йордана Йовкова (1880—1937). Цикл «Старопланинские легенды», построенный на материале народных песен и преданий, воскрешает прошлое болгарского народа. Для всего творчества Йовкова характерно своеобразное переплетение трезвого реализма с романтической приподнятостью.
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881—1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В первый том вошел цикл новелл под общим названием «Цепь».
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В 5 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли рассказы 1860-х — 1880-х годов:«В голодный год»,«Юлианка»,«Четырнадцатая часть»,«Нерадостная идиллия»,«Сильфида»,«Панна Антонина»,«Добрая пани»,«Романо′ва»,«А… В… С…»,«Тадеуш»,«Зимний вечер»,«Эхо»,«Дай цветочек»,«Одна сотая».