Знатные распутницы - [42]

С герцогом Савойским она по-прежнему поддерживала приятную связь, и это несомненно объяснялось тем, что виделись они не часто. Под предлогом необходимости заботиться о делах своего герцогства он время от времени проводил в Шамбери ночь, не оставаясь надолго. Однако он осыпал свою красавицу подарками. Наибольшую радость он доставил ей, подарив юного темнокожего мавра по имени Мустафа, которого она возвела в ранг пажа и сделала из него любимую игрушку.

Со временем увлеченность герцогиней со стороны общества Шамбери пошла на убыль. Ее стали обвинять с заносчивости и гордости. Она требовала поклонения, будто была правящей герцогиней. Хотя ее образ жизни не давал повода для этого.

Кроме дьявольского пристрастия к игре, царившего во дворце, и многочисленных любовников, против нее настраивало людей, и особенно женщин, еще и ее бесстыдство. Летом ее можно было видеть купающейся голой в присутствии юного Мустафы в озере Лё Бурже. Терпение лопнуло, когда на балу в честь свадьбы барона де Шамонёф герцогиня появилась в платье из венецианских кружев, под которым не было нижней юбки, зато виднелись ее ноги, значительно выше колен. Скандал вызвал бурю, но Гортензия была слишком сильно влюблена в собственную красоту, чтобы извлечь для себя хоть какой-нибудь урок.

– Эти люди всего лишь жалкие провинциалы, – заявила она Сен-Реалю. – Какой прок быть красивой, если не можешь этого показать!

– Конечно, ни одна женщина не простит вам, что вы показываете обнаженными свои несравненные прелести. Прелести, о которых мечтает не один мужчина, когда вспоминает о них…

Это высказывание привело ее в восторг, и, не думая о том, чтобы сдержать себя, она стала еще более неистовой… Она потребовала даже, чтобы два дворянина высокого ранга, не лестно о ней отозвавшихся, извинились, стоя перед ней на коленях.

Посетителей в ее дворце становилось все меньше. Гортензия не могла понять, что только она одна была в этом виновата и реагировала на это, как избалованный ребенок. Однажды вечером она заявила Нанон:

– Герцог распорядился делать все, чтобы доставлять мне удовольствие. Поскольку эти люди не выполняют его волю, я постараюсь напомнить им об этом. Я напишу Шарлю-Эммануэлю, как обходятся со мной его подданные. Посмотрим, как он отреагирует.

Не слушая никаких возражений, она села за стол и написала гневное письмо, которое отправила с посыльным, чтобы оно как можно быстрее попало в Милан. После этого она немного успокоилась и стала ждать…

К сожалению, из Турина пришел совсем не тот ответ, которого ожидала взбалмошная герцогиня. Спустя несколько дней, 14 июня 1675 года, в замок галопом примчался посыльный, одетый во все черное. Он привез письмо, но оно было написано герцогиней: герцог Шарль-Эммануэль два дня назад неожиданно скончался, и Жанна-Батиста, ставшая теперь правящей герцогиней, сообщала мадам Мазарини о том, что ровно через десять дней она должна навсегда покинуть Савойю.

Новость была для Гортензии ошеломляющей. Это означало вновь собираться и отправляться в путь.

– Нас выгоняют отсюда, Нанон, – сказала она своей верной служанке, со злостью швырнув письмо герцогини в камин. – Выгоняют меня, которая была бы сегодня герцогиней Савойской, если бы не мой идиотский дядька. Но куда теперь?

Нанон не отреагировала. Она налила в большой стакан испанского вина и подала его своей госпоже. В моменты сильного возбуждения герцогиня охотно прибегала к помощи вина или даже более крепких напитков. Она опрокинула его за один прием, почувствовала себя лучше и посмотрела на служанку.

– Все это, кажется, тебя не волнует. У тебя есть какие-либо идеи?

– Мне кажется, – ответила Нанон совсем спокойно, – что почивший герцог был не единственным внуком короля Генриха IV, за которого мадам едва не вышла замуж. Вы могли бы быть герцогиней Савойской… возможно, но не должны ли вы прежде стать королевой Англии? Почему бы нам не попытаться найти убежище у короля Карла II? Когда он вновь увидит госпожу герцогиню, он вспомнит о своей прежней страсти к вам, в этом я уверена!

Пока Нанон продолжала говорить, озабоченность постепенно сходила с лица Гортензии. После некоторого раздумья она, наконец, сказала:

– Возможно, ты права. Недавно английский посол, лорд Монтегью, он находился здесь проездом, настоятельно приглашал меня приехать в Лондон и попытать там свое счастье. Он утверждал, что через пару месяцев весь город лежал бы у моих ног… включая короля. Конечно, это выход. Итак, упаковывай чемоданы, извести наместника д'Орлье, и в путь…

22 числа того же месяца граф д'Орлье проводил Гортензию до половины пути между Шамбери и Аннеси, откуда она последовала в Женеву, а затем в Баварию и в конце концов окольным путем добралась до Англии. Ее отъезд из Шамбери был несколько скрытным, почти похожим на побег, но эта таинственность рассеялась во время ее дальнейшего путешествия. Приезд Гортензии в Женеву вновь привлек к себе большое внимание, как сообщила ее старая подруга Сидония Курсель, прибывшая в Женеву несколькими днями позже.

«Каким несчастным должен быть человек, – писала она одной из своих подруг, – от того, что его изгоняют отовсюду на земле. Но самое необычное в этой женщине то, что она радуется каждой неудаче. Она идет на самые отчаянные проделки и думает после случившихся неприятностей только о том, как она сможет развлечься вновь. Когда она была здесь проездом, ее видели на коне в перьях и парике в сопровождении свиты из двадцати человек. Она не говорила ни о чем другом, кроме музыки, охотничьих парадов и всего, что доставляет ей удовольствие». В общем-то здесь не было ничего удивительного. Уже выехав из Аннеси – первого пункта на ее пути, она известила лорда Монтегью, и галантный англичанин хорошо организовал всю ее поездку до самой Англии.