10 тысяч жителей России приходилось 495 студентов, в США — 445, в Германии — 240, в Великобритании — 276, в Японии — 233. Это производит довольно странное впечатление, если вспомнить, что все эти страны далеко обогнали Россию по показателям экономического развития. Социологи Левада-центра и экономисты Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ сходятся во мнении, что примерно с середины 90-х годов резко ослабла связь между рынком труда и системой высшего образования, и с этого момента она стала развиваться автономно и во многом иррационально. Впрочем, такое агрессивное экстенсивное развитие вполне укладывается в сугубо рациональный закон Паркинсона для бюрократически организованных структур.
Однако теперь стремление вузов к росту и почкованию все чаще упирается в падение спроса на их услуги. Уже сегодня, как утверждают специалисты, максимально не востребованы на рынке труда именно выпускники вузов. На заседании Российского общественного совета по развитию образования (РОСРО), состоявшемся в марте, основной докладчик, ректор ГУ-ВШЭ Я. Кузьминов привел данные прогнозов, по которым половина выпускников этого года не найдут себе работы.
Резкое падение рождаемости в конце 80-х — начале 90-х уже к началу 2000-х сравняло число выпускников школ с числом мест в вузах. ЕГЭ стал угрозой потери для вузов части этих выпускников (угроза не осуществилась, но страха было много). Экономический кризис стал поводом для попытки поправить дела вузов, вернуть времена благоденствия.
Не трогать!
Ясно, что нынешнему работнику, если он хочет сохранить свои позиции, надо учиться постоянно; и также ясно, что знание, полученное в вузе советско-российского типа, устаревает стремительно. Значит, студенту нужно совсем другое знание, иначе организованное вокруг других целей обучения. Г Бордовский считает: «Система нашего профессионального и общего образования носит ремесленнический характер и построена по принципу «я рассказываю то, что знаю, а вы освойте объем знаний, которых я достиг». Сегодня, к сожалению, это абсолютно непригодная технология. Сегодня нет проблем в получении знаний и информации, сегодня проблема заключается в применении этой информации. Профессионала надо обучать по другой технологии через его собственную работу: он должен сам эти знания определенным образом находить, получать, трансформировать под руководством своего руководителя. Более глубокая проблема в том, что сама технология высшего профессионального образования требует очень существенного обновления».
Но охранители нынешней системы высшего образования склонны требовать другого решения проблемы: вернуться к обязательному распределению выпускников, как это было в плановой экономике, или, как предложил глава Союза ректоров, ректор МГУ В.Садовничий на ХI съезде в апреле, определить квоту их обязательного приема на работу. Тем самым зависимость вузов от реального рынка труда практически сводится к нулю.
Антикризисная программа, как ее представляют себе ректоры российских вузов, никаких серьезных перемен внутри вузов не предполагает — только за их стенами. Изложенная на съезде президентом общества «Знание», зам. председателя комитета Госдумы по образованию Олегом Смолиным, она была неоднократно встрече на бурными аплодисментами и сводилась в основном к тому, что все начатые реформы высшего образования необходимо немедленно прекратить, отказаться от намерения сократить число вузов России в 5–7 раз (с тысячи — до 150–200) вернуться к набору 2004-го года, «на три года приостановить любые действия по внеочередной аккредитации вузов, в связи с разработкой новых правил аккредитации», всем студентам государственных и негосударственных вузов выдать беспроцентные кредиты, чтобы они могли платить за обучение («кончится кризис — вернут») и дать 270 миллиардов (!) на увеличение зарплаты преподавателям. Главный довод О. Смолина в пользу того, что вузы необходимо оставить в покое хотя бы на время кризиса, — угроза: «около 2,5 миллиона человек могут остаться в этом году без работы и учебных мест». Истоки этой арифметики мне неведомы: у нас не будет столько первокурсников, а вузы обычно закрывают, прекращая набор студентов. Объяснять это недосуг; зато нашлось время и место для главной государственной задачи в сфере образования: «Установить психологопедагогический контроль над телеканалами». И — ни слова об изменении содержания или методики вузовского преподавания. Очевидно, они вполне устраивают собравшихся.
Выступавший на заседании РОСРО в марте Александр Кондаков, руководитель коллектива, разрабатывающего школьные стандарты второго поколения, сказал: «За последние восемь лет мы… от латания дыр перешли к проектированию. Экономический кризис может привести к утрате стратегической инициативы в образовательной политике, подменить ее набором антикризисных мер».
Проекты реформы и школьного, и вузовского образования, разумеется, нуждаются в доработке, в обсуждении с теми, кто будет проводить эти реформы на практике. К сожалению, съезд ректоров не продемонстрировал их готовности даже обсуждать возможные перемены — не говоря о реальном сотрудничестве в их доработке.
