Знание-сила, 2009 № 05 (983) - [10]
Одичавшие собаки, как ни сбивались бы в стаи, все равно не выдержали бы жестокой борьбы со своими прямыми конкурентами из окрестных лесов. Да и лошади тоже имеют мало шансов на выживание. Так что наши домашние «питомцы» почти поголовно будут перебиты хищными птицами и зверями — вот так в старину приканчивали ближайших друзей и родных свергнутого монарха.
Биологи уверенно называют лишь одно домашнее животное, которое, потеряв «суверена», сообразило бы, как выжить. Это — кошка. Конечно, в последние тысячелетия она приспособилась к жизни рядом с людьми. Однако ее врожденный охотничий инстинкт не притупился. Она легко прокормит себя — тем более что всюду будут мелькать стайки птиц.
Особенно возрастет численность лесных птиц, а вот количество птиц, живущих в открытой местности, например, перепелов или полевых жаворонков, снизится. Эти птицы заметно выиграли от того, что человек расчистил от леса обширные территории, но теперь площадь, прежде занятая лесом, постепенно восстановится. Хуже придется и тем птицам, что привыкли жить рядом с людьми, — например, ласточкам, скворцам или воробьям.
«Картина для молодежи», фрагмент. Макс Эрнст. 1943 г.
Овощные культуры, разводимые веками, претерпят «отрицательную селекцию», одичают и станут приносить невкусные, мелкие плоды или клубни — благо оценить их эволюцию будет уже некому. Городские парки разрастутся, на ничьих глазах превращаясь в леса. Природа не терпит пустоты. Место, огороженное человеком, место, так долго расчищаемое им, захватят дебри. Города станут экспериментальными «огородами» природы, где она будет культивировать наиболее быстро растущие виды. На любых клочках земли станут пробиваться растения и деревца. Поначалу появятся «пионеры дикости» — березы, ивы и тополя. Вслед за этими «квартирьерами», взрывающими городское бездорожье, выглянут буки, дубки и некоторые виды хвойных деревьев. Особенно разрастется китайский ясень (айлант), которому по темпам роста трудно найти себе равных (см. «З-С», 4/07).
Бывшие мегаполисы превратятся в настоящие заповедники. Все больше животных будет переселяться в города, где выбор рукотворных гнезд, нор и берлог окажется невероятно велик. По лесистым холмам, разбежавшимся вдоль улиц и авеню, станут бродить медведи и волки, койоты и лисы. В опустевших домах приживутся коршуны и канюки. Городская фауна — и в видовом отношении, и по своей численности — будет более разнообразна, чем в окрестных лесах.
Уже лет через двадцать города зарастут. Сколько раз это было в бурной истории мира! Сколько раз говорилось: «Города нет. Посмотри… Там только корни больших деревьев. Они раздвигают камни. Деревья и люди не уживаются вместе». Но теперь сказать будет некому — и городов не останется.
Одним из главных победителей в извечной борьбе человека и природы в нашем гипотетическом случае станет Лес. Через два-три столетия почти вся Европа, от Лиссабона до Урала, вновь покроется густыми лесами — естественной растительной средой доисторических времен.
Лет через триста, когда обветшают и прорвутся дамбы, города, построенные в дельтах рек, например, Хьюстон или Гамбург, скроются под речными наносами, подобно хазарской столице. Нахлынувшая морская вода затопит Нидерланды: ведь значительная часть страны лежит на землях, отвоеванных у моря; уйдут под воду и некоторые острова.
Всего через пять столетий мало что будет напоминать о таких мегаполисах, как Москва, Берлин или Нью-Йорк. Так, в минувшем году лишь радиолокационные исследования, проведенные при участии НАСА, позволили обнаружить в джунглях Камбоджи остатки почти такой же по размерам агломерации поселений в районе храма Ангкор-Ват, покинутой всего лишь в XVI веке (см. «З-С», 12/07). На их месте будет расстилаться холмистая местность, поросшая густым смешанным лесом. Руины рухнувших зданий напомнят о себе лишь характерным волнистым рельефом. А вот статуя Свободы в Нью-Йорке, пожалуй, переживет миллионы лет — только со временем она окажется на дне залива, подобно Александрийскому маяку, и покроется мириадами ракушек.
Вообще же через тысячу лет уцелеют лишь немногие творения рук современных инженеров: например, некоторые мосты, возведенные нами, выстоят, подобно величественным римским акведукам. Под Ла-Маншем все так же будет зиять туннель, связавший экс-Англию с бывшей Францией. Он продержится, пожалуй, еще несколько миллионов лет, как и портреты американских президентов, высеченные в гранитной скале Маунт-Рашмор в Южной Дакоте. А вот Панамский канал зарастет, и две части Америки, разделенные им, воссоединятся.
К этому времени лик нашей планеты неузнаваемо изменится. Тишина. Пустынные пейзажи. Глубокие пески. И случайные обломки распавшихся зданий. Это Вечность будет отдыхать посреди планеты Земля, упорством времени решая ее проблемы. Феномены природы окажутся гораздо сильнее чудес света.
Слова, слова, слова! Вот, что останется от нас, когда исчезнут даже руины. Волны эфира все также будут мчать со скоростью света сигналы наших теле- и радиопередач, наполняя межзвездное пространство позывными «Фабрики звезд» или нетленными словами о «третьем сроке», «пятом туре чемпионата», «десятой пятилетке». Космические радиоархеологи где-нибудь в созвездии Тельца долго будут восстанавливать по обрывкам перехваченных передач историю еще одной исчезнувшей цивилизации.
