Знание-сила, 2009 № 01 (979) - [24]
Но еще важнее другое. Известно, что компьютер при установке новой программы способен записать ее на любое свободное место на диске — и потому идентичные программы на однотипных компьютерах могут физически размещаться на совершенно разных частях диска. Точно так же поступает и мозг: нейроны, реализующие ту или иную деятельность (ну, например, мысленное произнесение слова «вода»), у разных людей находятся в совершенно разных участках довольно широких областей коры. Можно держать пари: даже если исследователи как-то научатся угадывать задуманное слово с частотой, хоть немного превышающей случайный уровень, это никак им не поможет в работе со следующим испытуемым.
Впрочем, многолетние попытки решить задачу, заведомо не имеющую решения, — не новость в истории науки. Достаточно вспомнить проекты вечного двигателя или поиски случаев наследования приобретенных признаков. А из совсем недавнего — продолжающиеся попытки создания вакцины от СПИДа.
Наталия Теряева
За тайнами прошлого ради будущего
Кризис, как часто повторяют в последнее время, не только крушение вчерашних надежд, но и провозвестье новых, завтрашних возможностей. Касается это, помимо экономики и финансов, самых разных сторон нашей жизни. Наука — не исключение.
«Надо заботиться о том, чтобы именно в нашей стране работали крупные ускорители и другие установки — их называют базовыми, иногда именуют каркасными проектами», — считает академик А.Сисакян, возглавляющий один из таких проектов. О том, что пришло время инновационных прорывов, и пойдет речь в материале нашего специального корреспондента.
То, что было сразу после Большого взрыва, надеются воссоздать физики с помощью экспериментов на Большом адронном коллайдере (LHC) в Женеве. Да, возможности этого коллайдера превосходят возможности лучших современных ускорителей в сотни раз. Да, есть большие надежды на то, что загадочные бозоны Хиггса можно будет наконец предъявить человечеству. Но не может один даже самый дорогой ускоритель решить все проблемы науки.
Для поисков каких-то видов частиц нужны, как раньше говорили, сверхвысокие энергии, а для исследования не менее важных для воссоздания адекватной картины мира явлений достаточны и просто высокие энергии. В чем разница между высокими и сверхвысокими энергиями ускорителей? Легко объяснить на примере.
Большой адронный коллайдер предназначен для энергий до 6 ТэВ — 6 тысяч ГэВ, а планирующийся в подмосковной Дубне коллайдер NICA — несколько ГэВ. Разница — в тысячу раз.
Заседание международного кординационного комитета проекта NICA
NICA (Nuclotron-based Ion Collider fAcility) — это базирующийся на нуклотроне сверхпроводящий высокоэнергетический ускорительный комплекс тяжелых ионов на встречных пучках. Загадочное слово «нуклотрон» расшифровывается просто — ускоритель ядер. Поэтому нетрудно сообразить, что задуман коллайдер NICA для экспериментов с ядрами атомов. После того как из атома извлекают бегающие по орбитам вокруг ядра электроны, «ободранное» от электронов ядро превращается в положительно заряженный ион. И чем тяжелее этот ион, тем интереснее он для исследователей.
При низких энергиях эксперименты с тяжелыми ионами позволили ученым воссоздать целый ряд сверхтяжелых химических элементов, которые не обнаруживаются пока в природе, наверное, в силу очень недолгой продолжительности своей жизни, но которые точно были во времена сотворения мира. Один из таких элементов — номер 105 — назван дубнием, так как синтезирован был в Дубне, в Лаборатории ядерных реакций имени ГН.Флерова Объединенного института ядерных исследований путем бомбардировки ядер америция-243 ионами неона-22. Коллектив лаборатории под научным руководством академика Юрия Оганесяна уверенно шагает во главе фронта мировых исследований в области физики тяжелых ионов при низких энергиях. Именно в Дубне, в Лаборатории ядерных реакций была экспериментально подтверждена гипотеза существования «острова стабильности» — группы долгоживущих сверхтяжелых элементов в море их столь же весомых коллег, моментально исчезающих из нашего мира в процессе распада на части.
При высоких энергиях изучение столкновений тяжелых ионов сулит тоже очень интересные перспективы, способные открыть некоторые тайны Вселенной. А именно: когда случилось то, что мы сегодня называем Большой взрыв — и вдруг появилась наша Вселенная, то она в первые микросекунды представляла собой чудовищной плотности и температуры клубок частиц, взаимодействовавших друг с другом. (Протоны и нейтроны сложились в ядра только минуты через три, а на образование атомов ушло целых 300 тысяч лет.) Теория предполагает, что в те незапамятные первые микромгновения кварки и глюоны, из которых состоят протоны и нейтроны, «гуляли» в свободном состоянии, образуя кварк-глюонную плазму или, лучше сказать, материю. До сих пор считалось, будто это что-то вроде слабо взаимодействующего газа из кварков и глюонов, а несколько лет назад выяснилось, что это скорее идеальная жидкость. Факт, вызывавший сначала скепсис у большинства теоретиков и экспериментаторов, в конце концов убедившихся в том, что кварк-глюонная плазма представляет собой самую идеальную жидкость из всех известных нам, стал открытием номер один 2005 года по классификации Американского института физики.
