Здесь уместно поведать и о возрасте пилотесс. Ведь самой старшей из них, Полине Осипенко, был 31 год! 28 — Гризодубовой. А Марина Раскова и вовсебыла лишь 26 лет от роду! И вот эти замечательные девчонки вступили в нешуточную борьбу — и с техническими проблемами, и со стихией.
А начались эти самые проблемы на подлете к Красноярску, когда появилось обледенение. К наступающей ночи оно стало угрожающим, что вынудило Гризодубову набирать все большую высоту. После преодоления 5000 метров самолет попал в мощные кучевые образования холодного шквалистого фронта. Началась очень активная болтанка, вызывавшая тревогу у членов экипажа. Приходится забираться все выше и выше — только на семи с половиной тысячах метров удается пробить ночные облака. Полет продолжается. В 20 часов 21 минуту по московскому времени Раскова, находясь в кислородной маске, открывает потолочный люк. Ледяной поток воздуха пронизывает ее, однако штурман производит необходимые наблюдения и астронавигационным методом определяет координаты самолета.
А после прохождения Красноярска ситуация и вовсе резко усугубляется. Отказывает бортовая радиостанция, и теряется связь с землей. Далее накатываются навигационные сложности — отказ радиокомпаса, из-за чего не удается точно выйти на привод, специально установленный у северной оконечности Байкала, в местечке Душкачан. Ночное небо вновь закрыто облаками. Широкое остекление штурманской кабины покрылось льдом, что не позволяет Расковой даже попытаться увидеть наземные ориентиры. Хотя сложно представить, что в сумеречных или ночных условиях можно визуально определиться по земной поверхности, да еще в ситуации, когда местность под крылом весьма малонаселенная, то есть никаких искусственных ориентиров быть не может. Тем не менее Марина решается вновь открыть люк, дабы уравнять температуру наружного и внутрикабинного воздуха в надежде на то, что это позволит очистить стекла от льда и все же сориентироваться. Температура в кабине снижается до минус 36 градусов! «Вокруг меня в кабине лед и иней. Я сама, как Дед Мороз, вся покрыта инеем», — писала впоследствии Марина Раскова в своей биографической книге «Записки штурмана». Стекла чуть очищаются, но увидеть землю так и не удается — внизу сплошная облачность. В этом неведении проходят ночные часы. Но и рассвет не приносит облегчения.
«Внизу, в глубоком ущелье, куда не проникли лучи солнца, лежит густой низкий туман. Он скрывает от штурманских глаз нанесенные на карту реки, по которым штурман мог бы ориентироваться. Снова слепой полет. Живописные снежные вершины ровно ничего не говорят: горы, да и только. Таких гор в Забайкалье сколько угодно...»
По прохождении Байкала экипажу предстояло изменить курс на 30 градусов вправо, чтобы выйти к железнодорожной магистрали Чита — Хабаровск, в район станции Рухлово. Но в данной ситуации возникла опасность случайного пересечения государственной границы. А ведь всего за полтора месяца до этого полета, с 27 июля по 11 августа того же 38-го года, имел место печально известный спровоцированный конфликт на озере Хасан. В свете этого тем более необходимо было учитывать, что справа по курсу следования корабля, вплоть до Амура южнее Хабаровска, являвшегося на этом участке пограничной рекой, как раз проходила граница с марионеточным государством Манчьжоу-Го. Мрачный образ его Квантунской армии, созданной японцами, в те времена у всех был на слуху. Очевидно, что если бы «Родина» пересекла границу, то это могло привести к самым тяжким последствиям — причем как для экипажа, так и для международного положения. Решили двигаться только строго на восток.
Сориентироваться удалось лишь... над Тугурским заливом Охотского моря! Здесь же Марина сумела в какой-то степени «оживить» радиостанцию и обменяться с землей обрывочными радиограммами. И тут происходит нечто совершенно непонятное. Самолет давно на Дальнем Востоке, «задание партии и правительства» выполнено. Раскова считает необходимым идти к ближайшему аэродрому — в Николаевск-на-Амуре, до которого час полета, настаивает на этом. Однако Гризодубова, ориентируясь на почти пятичасовой остаток топлива, решает взять курс на Комсомольск-на-Амуре, до которого более пятиста километров. Мотивирует это командир корабля тем, что в Комсомольске намного лучше полоса. Решение оказывается воистину роковым, так как примерно через два часа загорается сигнализация получасового остатка топлива.
Здесь у меня возникает явная ассоциация с ситуацией, произошедшей почти через четверть века после описываемых событий, 21 августа 1963 года. Думаю, не все знают об этом уникальном случае. У Ту-124 не выпускалась передняя стойка шасси, и он вырабатывал горючее над тогдашним Ленинградом, готовясь к посадке. При этом, ввиду неточности показаний датчика остатка топлива, самолет оказался с заглохшими двигателями над самым центром города! Тогда командиру корабля В. Мостовому просто чудом удалось приводниться на Неву! Это была единственная в истории мировой гражданской авиации успешная посадка тяжелого пассажирского лайнера на воду реки в центре крупного мегаполиса.
