На Западе не так. Там никак нельзя гореть в полсилы. Там либо учишься, либо нет. А если нет, то уходишь сразу. «Договориться» с профессором и деканатом там не удастся. Кроме того, образование за рубежом требует хорошего знания иностранного языка, притом не на уровне чтения со словарем и заучивания текстов песен популярных рок-групп, а существенно более серьезного. Ведь освоение иностранного языка, по сути, универсальный способ проверить истинные способности и достижения обучающегося. Овладение социологическим знанием — вещь не вполне верифицируемая. Здесь нет четких критериев. И так можно посмотреть на это знание, и по-другому. А вот на иностранном языке студент либо говорит, либо нет. И это становится ясным через пять минут или около того. Так вот наши студенты нынче предпочитают учить английский язык (фактически профессиональный язык социологии), не выходя за рамки более чем скромных требований программ — и ни шагу в сторону или дальше. (Нечто подобное, по моим наблюдениям, происходит и с математическим компонентом социологического образования.)
Я совершенно не собираюсь брюзжать в адрес наших студентов. Они такие, какие они есть и какими их социализировало общество. Они симпатичны в силу своей молодости. Но по большому счету наши юные клиенты- потребители — весьма своеобразная комбинация личностных характеристик. Внутренняя и внешняя невротичность, нарциссизм, высокое самомнение, наполеоновский комплекс, некритичность по отношению к себе, гиперактивность и сверхдетерминированность, чередующиеся с депрессиями и падением активности, отсутствием внутренней трудовой дисциплины и устойчивости в решении жизненных задач, непреодолимой приверженности к неограниченному выбору и перебору контактов и перспектив без фиксации на каком/какой-либо из них. Но как гласит вековечная истина: «Покупатель всегда прав». Других студентов у нас нет, по крайней мере в заметной тенденции. Поэтому надо работать с теми, какие к нам приходят.
Драматизм ситуации состоит в том, что внешний мир именно таков, и наши студенты — его естественный слепок, изоморфно повторяющий логическую структуру общего смыслонаделения. По свидетельству знающих людей, современные офисы, готовые немедленно принять наших выпускников и дать им более чем приличные зарплаты даже на начальной стадии, в принципе не требуют экспертного фундаментального знания. Ожидается совсем другое. А именно: природная живость ума, то есть сообразительность в работе «по понятиям», и хороший лейбл (ярлык) приличного вуза. Ну, может быть, какие-то основные навыки и инструментальные умения (MS Word, Excel, MS Explorer и как абсолютный максимум SPSS). Остальное приходит само собой по мере «профессионального» взросления. Невиданный рост инфраструктуры российского бизнеса, посаженного «на трубу», вызвал к жизни именно такой формат знания. А разве могло быть как-то иначе? И всякая избыточность знания становится тормозом индивидуального роста. Много знать так же вредно, как и знать мало.
По всем этим причинам подавляющее большинство наших студентов уже на 2-м — 3-м курсе делают бесповоротный выбор в пользу калыма «на фирме» и воспринимают университет исключительно как поле вечерней тусовки, отчасти престижной. Однако для снятия внутреннего комплекса постоянно муссируется тема «настоящей социологии»: мол, ее мало, а та, что есть, не такая, какая надо, и прочее. И университеты постепенно приспособились к новым условиям. На старших курсах практически все занятия на дневных отделениях перенесены на вечерние часы («ведь наши студенты работают!»). Профессора, не дай Бог, боятся потревожить студентов строгими оценками («ведь наши студенты работают!»). Деканаты превратились в конторы по улаживанию естественно возникающих на этой почве конфликтов и отстаиванию интересов работающих студентов. И понятно, почему так происходит. Ведь студенты экономически необходимы факультетам. А там, где вмешиваются экономические категории, иные соображения администрации уходят на второй план.
Все это в немалой степени радикально видоизменило расстановку сил и потенциалов внутри университетов. Из самодостаточного храма знаний университет превратился на наших глазах в супермаркет упакованных умений и навыков. Соответственно этому и профессора перешли в категорию обслуживающего персонала — продавцов и менеджеров отделов супермаркета.
Практически все оканчивающие факультет, а многие студенты еще в процессе обучения, экономически встают на несколько ступеней выше преподавателей. И это невозможно скрыть. И это порождает своеобразный взгляд студентов на преподавательский корпус. Притом взгляд, возникающий подсознательно. Если преподаватель хороший (умеет развлечь, не давит, мягкий), то его внутренне жалеют с элементами снисходительности («божий человек, чего с него взять»). Если преподаватель, на взгляд студентов, нехороший («принципиальный»), то он вызывает глухое раздражение и даже ненависть, мол, «сидел бы себе тихо, а то еще чего-то хочет». Для преподавателя в современных условиях есть только одна перспектива стяжать уважение студентов — быть экономически более успешным, чем они сами. Богатый преподаватель не вникает в детали и коллизии. В аудитории он с улыбкой осуществляет свой перформанс. И за это его тоже любят.
