Знание-сила, 2008 № 03 (969) - [57]

— «О душе», «Об обязанностях». Он много писал о совести. Он, видимо, искал ее. Мучился, искал свой путь к ней и не всегда находил. За ним были и грехи, и грешки, и, наконец, самый великий грех — безмерное, к старости не утихающее властолюбие.

Первый триумвират завершается властью, диктатурой Цезаря. Ну что для Цицерона эта власть? Плохие перспективы. Цезарь был против казни катилинариев. Цицерон испугался, опять бежал. Но жить вдали от Рима долго не мог. И прибывает в Брундизий, главный порт на восточном побережье Италии. И там ожидает приезда Цезаря. И решает рискнуть: унизиться, покаяться, поклониться, предложить услуги. Ждет долго. Целый год.

Античные авторы, Саллюстий, потом Плутарх, пересказывают так живо эту сцену, что, наверное, она была в действительности. Он страшно боялся, но шел впереди всех — преодолевая этот страх, — всех встречающих. Чтобы Цезарь издали увидел: идет Цицерон. Фигура его была знакома после его знаменитых речей. И будь, что будет. Цезаря несли в носилках. Издали, увидев, что идет Цицерон, он спустился, вышел из носилок, пошел ему навстречу пешком, обнял и долго о чем-то они разговаривали. Прощен.

Это так характерно было для Цезаря! Не горячиться, не впадать в мстительность. Но Цицерон не был благодарным человеком. После убийства Цезаря он безумно этому радовался. А тогда он был счастлив, его простили! Начал снова суетиться в Риме, снова в центре событий, мечется между Помпеем и Цезарем, чтобы их примирить, в итоге оказывается на стороне Помпея, но в момент решительного военного поражения Помпея удирает из лагеря. Его прямо называют предателем и трусом. Причем Помпея настолько раздражал Цицерон, поскольку это был не его человек, что однажды накануне битвы при Фарсале, где он потерпит поражение, сказал: «Жалко, что Цицерон не на стороне Цезаря, тогда бы он хотя бы нас боялся».

После Фарсалы все было кончено. Тут-то Цицерон начал бояться уже всех! Его метания, страх перед политиками были обоснованны. У него не было того, что было у них, — мощного меча в руках, не было войска и их богатства, но при этом он умел сильно раззадорить и обидеть. И раззадорил до предела своей жизни не кого-нибудь, а Марка Антония. Цезарь с его снисходительностью действительно больше не трогал Цицерона — пусть будет и такой. У него вообще было редкое качество для политика — милосердие, прощение всяких обид... Уникальный был человек. За что уникально был зарезан в 44 году до новой эры, в мартовские иды в результате заговора. Многие считали, что Цицерон не был участником, нет, его даже не посвящали — Брут, Кассий — в заговор, боялись, проболтается, а был вдохновителем этого злодеяния со своими постоянными речами против тирании, против диктатуры.

Гней Помпей

Марк Антоний

После смерти Цезаря Марк Антоний, близкий Цезарю человек, разыграл такую скорбь, такое горе! Он бился за свою власть. Против него-то, против Антония, Цицерон, сделавший неправильную ставку, и произнес свои последние знаменитые речи — «филиппики». Их было четырнадцать.

Почему «филиппики»? Потому что так называли речи Демосфена: перед угрозой захвата Греции Македонией он тоже пытался силой слова остановить македонское нашествие. А отца Александра Македонского, как известно, звали Филиппом. «Филиппики» Цицерона были огромные, длинные. Речи записывались в сенате, потом их можно было дописать, потом публиковать — Аттик их публиковал. Антония Цицерон «отделал» страшно. Трус, неспособный, лживый. Но Антоний отомстил гораздо страшнее.

Плохо кончит Антоний, хуже, чем Цицерон. Но то, как он поступил с Цицероном, невероятно. Итак, когда триумвираты примирились — это уже второй триумвират, 43 год до новой эры, и помирились Антоний с Октавианом, — начинаются новые репрессии, и в список приговоренных попадает Цицерон.

Он немолод, он, конечно, устал и сделал неверную ставку. Все близкие люди, они у него есть и всю жизнь были, и слуги многие ему преданы, они умоляют бежать. Бежать, бежать, бежать. Его несут на носилках к берегу моря, там корабль, надо плыть. Но он колеблется. То уже прямо в лодку садится, потом — давайте к берегу: «Вернусь в Рим». Отправил в Рим своего родного брата Марка (понял, что мало денег) за средствами. Марк зверски убит. И тут убийцы настигают его, он смотрит им в глаза, надеясь, что взглядом их остановит. Конечно, не остановил. Убит. И его рука, и голова отправлены в Рим к Антонию. И тут в Антонии проявляются просто зверские качества. Он приказывает приколотить эту голову и руку Цицерона к рострам на Форуме, недалеко от того места, где он говорил свои речи. Неистов был Антоний. Его трагический конец был впереди.

А кони все скачут и скачут...

Академику Татьяне Ивановне Заславской исполнилось 80 лет. Юбилей она отметила завершением новой огромной работы: вышел третий том «Избранного» с ее мемуарами.

Долгие годы на Западе понятие «советская социология» ассоциировалось прежде всего с Татьяной Заславской: глава серьезной Новосибирской научной социологической школы, создательница новой научной дисциплины — экономической социологии, автор скандального доклада с достаточно точным, но совершенно не устраивавшим начальство прогнозом развития социалистической экономики, депутат и активный общественный деятель времен перестройки, первой возглавила и до сих пор лучшую в стране службу социологического мониторинга (ныне Левада-центр), вместе с Т. Шаниным создавшая независимый научный Интерцентр. Она во многом не приняла новые времена, но продолжала — и продолжает сегодня — внимательно следить и анализировать социальную трансформацию российского общества.