Гоша все это время хотел поорать, его просто распирало от крика, но, услышав последнее слово, он засипел и сдулся, как шарик. Потрогал теплую пластину и сказал:
— Хочу.
С настройкой Мотин не мудрствовал, выбрал обычную, на какой сам ходил. Машина проявилась в том же полдне безвестного дня безвестного года через пять тысяч лет от рождест ва Христова.
— Вот, — сказал Мотин, — смотри.
Гоша смотрел.
— Черт ты полосатый... — наконец с выражением сказал он. — Атам что?
—Там—лес.
— Лес... — зачарованно повторит Гоша. — Эго же пальмы, да?
— Вроде того. Я в лес почти не заходил — там зверики.
— Мотин, ты — гений! — восторженно прогудел Гоша. — А в городе ты бывал?
— Да, конечно, сто раз. Он вон там, метров сто-двести.
— Где? Подземный, что ли?
— Нет, развалины. Я же рассказывал.
— Мотин, — строго сказал Гоша. — Я про нормальный город. С нормальными домами. С людьми. Ты же Бог знает сколько сюда мотаешься — пора контакт устанавливать с потомками! Не все же по свалкам бродить!..
Мотин внимательно огляделся — не трусит ли мешок с зубами — и сел в траву.
— Не с кем здесь контактировать, Гоша. Вся Земля — большая свалка. Сгинуло человечество. Давным-давно и без возврата.
—Та-ак... — Гоша сорвал травинку, понюхал и стал жевать.
— Ну, а отчего? Доигрались с экологией? Или все же война? Ну, чего ты молчишь? Не знаешь?
— Знаю, — обреченно сказал Мотин. — Я ведь в первый раз сразу на десять тысяч лет вперед махнул. Чтобы посмотреть, какое будущее нас ждет. Не завтра-послезавтра, а Бог знает когда. Считал же кто-то из западных, будто технологические цивилизации живут в среднем не больше шести тысячи лет...
— Это фон Хорнер считал. И не шесть, а шесть с половиной.
— Не важно. Вот я и хотел проверить: будет человечество жить или нет. Думал, туг дома из хрусталя и злата... А вылез — лес еще чуднее этого, бурелом кругом, зверики через него продираются... Я вначале подумал, что в заповеднике очутился. Сменил настройку, ушел в семитысячный год — и там то же самое, только вместо леса берег озера и зверики грызутся друг с другом. Потом опустился в четырехтысячный. Там и нашел последние города. Мертвые уже, давно разрушенные. Я еще не знал, что там тоже опасно, полез сдуру. Меня на третьей ходке так шарахнуло из какой-то пушки, что я сутки без сознания провалялся. Это счастье, что все проржавело, а то, Гоша, хана бы мне случилась. Но кое- что я нашел и понял.
— Что понял-то?
Мотин опять вздохнул тоскливо и глубоко.
— Это зверики нас уничтожили.
Пауза длилась с минуту. Наконец,
Гоша выплюнул травинку.
— Мотин, ты это всерьез? Их же, говорил, можно как в тире отстреливать — еле ползают.
— А мимикрия? Ты видел, как они в людей превращаются? Пока он на тебя не кинется, не поймешь.
— Да ерунда все это, — поразмыслив, сказал Гоша Растерянно сказал.
— Можно же пароли придумать, коды доступа, сканирование какое-нибудь...
— А кто сказал, что ничего этого не было? И коды, и сканирование, и чипы за ухом. Только когда уже поздно было что-либо изменить. То есть еще, наверное, казалось, что можно: и выстоять, и победить... Но — нет. Понимаешь, все слишком быстро произошло: сегодня еще хорошо, а завтра уже весь мир расколот на тысячи кусочков, и все они отрезаны друг от друга, потому что везде уже эти... зверики. Через десять лет после вторжения осталось несколько резерваций, где люди еще держались. Через пятьсот лет — несколько крепостей. Они могли противостоять любым атакам, но там уже сказался другой фактор — неизбежное вырождение.
— Все правильно, — сказал Гоша.
— Замкнутые сообщества... А генетика?
— Ну что ты у меня спрашиваешь?
— закручинился Мотин. — Откуда мне знать?
— Не верю я тебе, Мотин. Вот хоть ты что — не верю! Неужели нельзя было переселиться на другие планеты, к звездам улететь?
— Не летали еще к звездам...
Гоша аж вскочил.
— Как не летали? Через несколько тысяч лет? Мы же не сегодня-завтра опять на Луну полетим, а там и до Марса рукой подать!
— Не успели подать, — опять оборвал его Мотин. Не хотелось ему этого говорить, не хотелось, но пришлось:
— Это же не через тысячи лет случится, а через двести пятьдесят. Ну, были станции на Луне и на Марсе были. Только что они без Земли?
— Что?!. Нет... — потрясенно прошептал Гоша. — Это же... Мотин, сволочь... Ну, мы помрем, ну, дети наши... Но праправнуки... Это же... Как ты можешь жить с этим, Мотин?.. Жить и ничего не делать?
— Зверики, — сказал вдруг Мотин.
Со стороны леса семенила пара "мешков". Страшные вблизи, издали они такими не казались, даже когда зевали на ходу, разворачивая круги из сотен зубов. Зверики, смешные пародии на настоящих. Мультики-страшилки.
— А ты знаешь, откуда они появились? — спросил Гоша. В его голосе проскочили злые нотки, будто это Мотин виноват в том, что человечество исчезло.
Мотин кивнул.
— Конечно, знаю. Из космоса.
— Убираемся, — сказал Гоша. — Я с тобой дома поговорю.
Но до дома он не выдержал. Едва Машину закачало, он снова насел на Мотина.
— Знаешь, — сказал он, — ты мне первый друг, Мотин, но я тебе все равно скажу: трусоват ты, Мотин. И всегда таким был. В институте тихушничал, в Штаты со мной не полетел, с Калькой этой... Только все это, Мотин, фигня. Ты мне вот что скажи: почему ты, имея в руках такую вещь, — он стукнул по обшивке, — ничего не сделал? Ровным счетом ничего? Ну почему ты такой трус, Мотин?
