Знание-сила, 2006 № 02 (944) - [52]
Около прилавка компания мужчин пристально и оценивающе оглядывала выставленных на продажу птиц и что-то тихо обсуждала. При нашем приближении из полиэтиленового пакета извлекли завернутые в газету лучки, и началась следующая профессиональная беседа: как работает пружина, какова сетка, нужно ли крепить лучок на планку или на распорку, как лучше ловить — на корм или нитки натягивать...
Через некоторое время, когда стало ясно, что мы не чужие, разговор стал еще оживленнее. Скоро дело дошло и до овсянки. Самец-первогодок буровато-зеленоватый, с желтым горлом задорно прыгал перед нами в маленькой клетке-переноске. Хоровая птица, видно, что уже привыкла к людям, но молодая... Нам бы взрослого самца...
"Сейчас", — сказал продавец, — и полез под прилавок. На свет была извлечена офомная сумка на молнии, на ее дне сгояло несколько клеток. В одной из них сидел великолепный экземпляр — с лимонно-желтой головой и коричневой грудкой. То, что нужно!
Тут Евгений Николаевич жестом фокусника достал из рюкзака свою самодельную клетку-переноску — деревянный каркас, обтянутый матерчатой сеткой с длинным рукавом, который надо завязывать узлом, чтобы птица не вылетела. "Хорошая, очень хорошая у вас сеточка, — несколько раз задумчиво повторил продавец, — откуда такая?" "Да не помню уже, я ведь с птицами с детства", — сказал Панов, пересаживая к себе драгоценный трофей. Теперь птице предстояло вместе с нами пересечь полстраны: гибридная зона обыкновенной и белошапочной овсянок тянется полосой от Новосибирска к Барнаулу.
Так, не торопясь, подробно обсудив все детали нашей поездки, купили мы все необходимое. Птицеловы на прощанье, как с хорошими знакомыми, желали удачи, кричали вслед: "Семя, семя конопляное не забудьте купить! И овес!"
Защитники природы возмутятся: нельзя ловить и продавать на рынке лесных птиц. И я с ними соглашусь: да, при теперешнем бескультурье и варварстве действительно нельзя. Но эти продавцы не из сегодняшней жизни, они из той, прошлой, и, похоже, скоро совсем исчезнут.
В прошлом же, в конце XIX и в первой четверти XX века, в России большой популярностью пользовалась так называемая соловьиная охота. В те времена среди любителей природы было немало тонких знатоков птичьего пения. Вот что пишет об этом Е.Н. Панов в своей книге "Знаки, символы, языки":
"Когда натуралисту-птицелову удавалось поймать какого-нибудь выдающегося певпа, такой соловей порой на несколько лет становился центром внимания всех поклонников маленькой серовато-бурой птички. Нюансы в его пении служили предметом столь же детального и многостороннего обсуждения, какому подвергается среди меломанов исполнительское мастерство известного пианиста или скрипача. Существовала богатая и разнообразная терминология для обозначения колен соловьиного пения.
Среди них различались, например, такие колена, как "катушка", "гремушка"; стукотни — "перебивная", "дятловая", "юлиная"; свисты — "смирновский", "ВИЗГ0В0Й", "польский", "подъемный"; дудки — "трелеван", "светлая", "лягушачья", "водопойная" итд.
В зависимости от того, какие из этих копен были наиболее характерны для певца, его относили к одному из множества известных "сортов" — к "новосильским", "графским", "польским СО СВИСТОВЫМ ходом".
Известный русский натуралист И.К. Шамов, автор прекрасной, поэтической книги "Наши певчие птицы", так описывает впечатление, которое производило на слушателей пение одного из знаменитых московских соловьев: <Лучшая птица "графского" сорта... была в 1874 году выставлена на публику в трактире "Прага" у Арбатских ворот и массу охотников собирала около себя своим выдающимся пением, стукотнями и дудками. И надобно было слышать, как исполняла птица эти песни... В жар и озноб бросало охотников, слушавших ее дудки и стукотни!"
Владельцы знаменитых певцов, стоивших иногда до 2000 рублей, нередко соглашались принимать на обучение молодых соловьев. За право повесить клетку с необученным соловьем рядом с прославленным соловьиным маэстро была установлена весьма высокая такса — 5 рублей в час и 15 рублей в неделю. Чтобы соловей включил в свой репертуар фразу, называвшуюся "юлиной дудкой", рядом с его клеткой вешали другого признанного певца — лесного жаворонка, или юлу.
В песнях хороших соловьев птицеловы умели выделить подражание синице, овсянке, "кукушкин перелет", "волчковую дудку" и многие другие фрагменты птичьих песен, которые они прекрасно знали. "Волчковая дудка, — писал И.К. Шамов, — превосходная, светлая дудка, она одна стоит несколько песен, одна украшает птицу и ставит ее высоко в охоте. Она принадлежит птице хвойного леса, поползню или волчку; в соловье бывает лишь редко и мало кому известна из охотников..."
Все это ушло в прошлое, в Москве осталось с десяток настоящих птицеловов, которые, пока есть силы, будут собираться по выходным в неприметном месте на Птичьем рынке. Их пожелание успеха для нас более чем актуально. Прежде чем купить овсянку на Птичке, мы десять дней провели в деревне, пытаясь поймать ее разными способами. Не получилось!
Игорь Харичев
На острове Робинзона Крузо
