Но стоит заговорить о популяризации знаний как индикаторе состояния науки, как меня покидает то воодушевление, с которым я размышлял о смыслах науки, меняющих мир и сознание человека.
"Популяризация шаний" — ложный штамп, доставшийся нам по наследству от советских времен, от ЦК КПСС. Популяризировать можно деятельность исследователей, прикладные достижения науки, наконец, те смыслы, о которых шла речь вначале. Знаниям же надо обучать.
Всем известно, в каком положении сейчас находится наука в нашей стране, как исследователи вынуждены добиваться грантов, а потом отчитываться по ним и сколько времени это занимает. Почему я говорю об этом? Потому что популяризация науки в большей степени должна быть делом рук самих ученых. В любой форме: статья, интервью, подсказка журналисту, "где искать", просто участие в жизни и работе редакций научно-популярных изданий. А это требует времени и переключения внимания, что исследователям нередко дается еще труднее, чем просто найти время для написания статьи. И еще, может быть, главное: все-таки исследователю легче согласиться с идеей написать о том, что занимает его каждый день, о своей повседневности, чем задуматься над общим смыслом (опять смысл) происходящего в его области.
Большая часть так называемых научно-популярных изданий и публикаций в обшей прессе преподносят читателям не сущность происходящего в науке и даже не знания, а — сведения: по преимуществу информацию о последних событиях. Новомодные журналы зачастую дают сведения прикладного характера: вот тут — рассказ о новой системе коробки скоростей, а рядом — реклама очередной автомобильной новинки. Я, конечно, слегка преувеличиваю, но все-таки... При той устремленности аудитории к благам цивилизации, которую отмечают все социологи, эти "сведения" самим фактом своего пребывания в поле зрения читателей отодвигают далеко-далеко всю фундаментальную науку и ее значимость для мировой цивилизации. Те же издания, которые стремятся продолжать "классическую" линию популяризации, сильно проигрывают на рынке печатных изданий.
И здесь я хотел бы снова вернуться к науке. Ее трудное положение сказывается, естественно, на ее достижениях и на ее имидже. А следом — и на внимании, которое ей уделяет общество. Ученые могли бы, как мне кажется, хотя бы попытаться сдвинуть гирьку в другую сторону. Но хотят далеко не всегда.
И отсюда — логическая ниточка к заключительному пассажу, может быть, несколько неожиданному для кого-нибудь из читателей.
Я хочу сказать, что при советской власти по целому ряду позиций дела обстояли много лучше, чем теперь. ЦК КПСС проводил решительную линию на популяризацию науки, и благодаря этому существовали журналы, издательства, телевизионные программы. Государство было заинтересовано в том, чтобы наука работала на оборону, благодаря этому кое-что перепадало и необоронным отраслям науки. А также сфере научно-популярной журналистики. Это — благодаря.
А вот что — вопреки.
Вопреки общим установлениям, несмотря на все ограничения, в науке все-гаки была более свободная интеллектуальная и идеологическая обстановка.
Вопреки — из-за идеологической подавленности и казарменности многих других сфер общественной жизни наука привлекала внимание людей своими поисками и находками, своей относительной свободой, даже просто своим отличием от скучных однообразных буден.
Вопреки — талантливые люди, которые не могли опубликовать свои официально не признаваемые идеи в профессиональных изданиях, шли в научно-популярные издания, где их приветствовали от всей души: ведь они несли действительно содержательные материалы. Так, "Знание — сила" получила палеонтолога Сергея Мейена, ставшего позже мэтром в своей науке, генетика Раису Берг, геофизика Николая Шебалина, геолога Петра Кропоткина, математика и историка Сергея Смирнова, физика Юлия Данилова, историка Натана Эйдельмана и многих других. Они стали авторами журнала и друзьями редакции на многие годы.
А теперь человек, даже и не из науки, может печатать и широко распространять любые свои идеи, вплоть до вполне завиральных. Примеры называть не хочу — они у всех на виду.
Вопреки — научно-популярные журналы, опять же несмотря на известные догмы и ограничения, были той областью журналистики (еще, пожалуй, спортивная), где слегка веяло духом свободы и независимости. И это, конечно, привлекало читателей.
И все это теперь ушло в прошлое.
Сейчас наша страна — и общество! — находятся на переходном этапе. Журналистика, посвященная науке, находится в месте некоего средостения науки и общества. Если она и служит индикатором чего-то, то, по-моему, отношений между этими двумя субъектами. Отношения же эти отражают состояние страны, в том числе и общества, и науки.
Ясно, что наука никогда больше не будет занимать того места в обществе, какое она занимала в 50 - 80-е годы.
Ясно, что науке по праву принадлежит значительно большая роль в жизни страны, чем та, какую она играет сейчас.
Ясно, что общество неизбежно будет уделять науке больше внимания, чем сейчас, если страна хочет остаться в строю цивилизованных и развитых стран.