Знание-сила, 2005 № 05 (935) - [44]
И.Д. Папанин о приеме участников экспедиции на Северный полюс 17 марта 1938 года, сразу после процесса по делу так называемого антисоветского правотроцкистского блока: "Я дрожал от волнения. Радость переполняла мое сердце... Иосиф Виссарионович обнял меня и крепко поцеловал. Товарищ Сталин посадил меня рядом с собой... Мечта всей моей жизни осуществилась..." Поэтому, когда Сталин попросил Папанина станцевать, последний воспринял и это как великое счастье...
Академик А.Н. Бах, присутствовавший на приеме в Кремле работников высшей школы 17 мая 1938 года, был впечатлен "простым, ясным, сталинским ответом" на долгие споры и дискуссии о "чистой" и "прикладной" науке и его высказыванием о том, что "наука — это результат действий всего народа, а не отдельной личности или кучки дипломированных ученых". Удивительно, насколько эти люди лишены самой элементарной способности к рефлексии! Характерны восторженные слова Папанина о сталинской заботе, которая "не имеет границ". Они написаны под впечатлением речи Сталина по поводу достижений трех советских женщин — В.С. Гризодубовой, П.Д. Осипенко и М.М. Расковой на приеме в Кремле 27 октября 1938 года экипажа "Родина", на котором присутствовал и Папанин. Известно, что в ходе спасения этого экипажа столкнулись самолеты ТБ-3 и "Дуглас". Погибли 16 человек. Об этом Сталин забыл, но забыл и Папанин, рассуждая о сталинской заботе по спасению экипажа такой дорогой ценой.
Воспоминания писателя И. Вирты о приеме участников декады таджикского искусства 22 апреля 1941 года, написанные не ранее 17 декабря 1949, дают представление не только о писательском восприятии речи Сталина: "Эта речь не нуждалась ни в подчеркивании жестом, ни в ударении на каких-то словах: концентрированная сталинская мудрость, сила его гения заключалась в ней. Фигура Сталина, видимая в самом дальнем конце зала, приковывала все наше внимание, и не было сил достать карандаш и записывать его слова — хотелось слушать до бесконечности, они несказанно волновали всех нас..." Они — яркое свидетельство о той, по сути, антикультурной контрреволюции, которая произошла в 1930-е годы. Как в капле воды ее результаты проявились в том эпизоде воспоминаний Вирты, где рассказывается о Сталине, смотревшем кинокомедию "Волга-Волга": "Это было совершенно знаменательное зрелище — такой от глубины идущей непосредственности в восприятии явлений искусства мы еще никогда не наблюдали. Его интерес к событиям, развертывающимся на экране, был неподражаемо свеж, он — высокий ценитель искусства — непринужденно выражал свои чистосердечные чувства и смеялся над похождениями героев комедии так заразительно весело, что даже самый мрачный наш критик не мог бы удержаться от смеха. А потом мы услышали его голос. Сталин сказал своей соседке — таджикской актрисе, указывая на экран:
— Вот сейчас она будет тонуть, падать в обморок и кричать: воды, воды! — и задолго до того места — смеялся и аплодировал". Очевидно, что ни Сталин, ни Вирта вообще не имели представления о том, что такое искусство.
Более поздние воспоминания военных А.Е. Голованова, С.М. Штеменко, А.С. Яковлева, дипломата Н.В. Новикова, переводчиков В.М. Бережкова, В.Н. Павлова отмечены глубоким, сохранившимся до конца жизни трепетом перед Сталиным. Только в 1989 переводчик Павлов осмелился записать фразу Сталина о кулаках "Мы их перебили" в ответ на вопрос Черчилля о коллективизации. Вот почему в его синхронной записи, сделанной сразу послу ужина с Черчиллем на кремлевской квартире Сталина в ночь с 15 на 16 августа 1942 года, и в мемуарах самого Черчилля (который запомнил перевод Павлова) записан смягченный вариант сталинского ответа: "Что касается кулаков, то некоторое количество их было выселено в северные области СССР, где они получили участки земли. Остальные кулаки были перебиты самими крестьянами — настолько велика была ненависть к ним со стороны крестьян". Напрасно Невежин говорит, что запись Павлова 1989 года не подтверждается другими источниками. Она подтверждается многочисленными документами о сталинской политике коллективизации и означает не "причастность партийно-государственного руководства к истреблению кулаков", а прямую организацию этого истребления.
В дневниковых записях Г.М. Димитрова и наркома В.А. Малышева, которые цитируются в книге, тот же трепет перед Сталиным. Одна из записей Малышева о приеме 28 марта 1945 года чехословацкой делегации заканчивается словами: "Вот замечательные мысли. Целая программа на многие годы. Я был так взволнован и поражен глубиной мыслей тов. Сталина, что долго заснуть не мог и сегодня хожу под впечатлением этих слов. Мудрый человек тов. Сталин". Малышев был поражен рассуждениями Сталина о необходимости союза славянских народов против общего врага - немцев. При этом он говорил о себе "мы, новые славянофилы-ленинцы, славянофилы-большевики". Эти сталинские высказывания дополнительно подтверждают глубокие мировоззренческие основания его антизападничества.
Справедливости ради надо сказать, что среди сталинских "выдвиженцев" были люди, которые, по крайней мере на уровне ощущения, осознавали давящую гротескность сталинских приемов. Известна запись Симонова со слов Жукова о К. Рокоссовском: "Были мы вместе с Рокоссовским в Барвихе. Странный он какой-то стал. — На юг, говорит, на юг хочется, к морю.
