Знание-сила, 2004 № 09 (927) - [7]
Не совсем обычным, наверное, читателям покажется третий материал подборки — беседа с кинорежиссером Александром Сокуровым о новом фильме, посвященном японскому императору Хирохито, на годы правления которого пришлась Вторая мировая война. Нам эта беседа показалась важной, потому что и накануне большой войны (вторжение Японии в Китай, захват Маньчжурии, бои за Халхин-Гол), и тем более в ходе ее японский фактор был весьма значительным в мировой геополитике.
Александр Волков
Друзья по «версальской неволе»
Шестьдесят пять лет назад с нападения нацистской Германии, а затем и Советского Союза на Польшу началась Вторая мировая война. У этого блицкрига, разделившего Польшу в четвертый раз в ее истории, была своя давняя подоплека.
Мы когда-нибудь предъявим миллионам людей, заинтересованных в крушении нынешней системы фиктивных границ, самые общие данные статистики и тогда увидим, сколь ужасающе велико численное превосходство таких людей.
Карл Хаусхофер (1927)
Первая мировая война перекроила каргу Центральной Европы. На ней появились Венгрия, Чехословакия, Польша. Последняя разделила двух недавних врагов — Германию и бывшую Российскую империю. В начале двадцатых годов правителей Польши переполняла гордость: по Версальскому договору, а также по результатам плебисцита в Верхней Силезии страна получила значительную часть территории Германии, а в 1920 году разбила Красную армию на подступах к Варшаве.
Совсем другие чувства испытывала немецкая элита. Она мечтала сбросить путы Версальского договора, перестать быть «страной-изгоем» и возвратиться в строй равноправных держав, восстановить армию (Германии была оставлена стотысячная армия, формируемая по принципу добровольного набора) и вернуть себе утраченные земли, прежде всего «Данцигский коридор».
Уже в феврале 1920 года генерал- полковник Ханс фон Сект, командующий вооруженными силами Веймарской республики, уведомлял власти страны: «Нравится нам или нет порядок, установившийся в новой России, это не играет никакой роли... Сейчас надо примириться с Советской Россией — иного выбора у нас нет». В кругу своих коллег он говорил откровеннее: «Пути Господни неисповедимы. Даже проигранные войны могут привести к победе».
Сект ожидал скорого советского вторжения в Польшу и предостерегал правительство от помощи ей. Двадцатого февраля 1920 года, выступая в Гамбурге, он откровенно объяснял приоритеты новой «восточной политики» Германии: «Ни одна немецкая рука не шевельнется, чтобы спасти от большевизма Польшу, этого заклятого врага Германии, креатуру и сателлита Франции, расхитителя немецких земель, погибель для немецкой культуры. И пусть черт поберет Польшу, мы не поможем ей».
В свою очередь, в дни наступления Красной армии на Варшаву Лев Троцкий через посредника предупредил немецкие власти, что «советское правительство уважает границы Германии по положению на 1914 год». Два года спустя, при подписании Рапалльского договора, руководитель советской делегации Георгий Чичерин будет говорить с рейхсканцлером Йозефом Виртом о восстановлении довоенных восточных границ Германии.
В гетрах а баварской куртке Гитлер проводит свай отдых около Берхесгадена в конце 20-х годов
Досрочно освобожденный после участил в пивном путче" в 1923 году, Гитлер позирует фотографу перед поездкой в Мюнхен - штаб- квартиру нацистской партии.
Однако дружить приходилось, превозмогая страх. Власти Германии опасались и распространения большевистских идей в стране, и превентивного удара со стороны Англии и Франции, которых не могло не обеспокоить сотрудничество между двумя маргинальными державами Европы, пребывавшими в изоляции в тогдашнем цивилизованном мире.
"Даже если бы русским удалось разгромить Польшу, Германия стала бы полем сражения между Востоком и Западом, — выражал свои тревоги посол в Москве граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, — не говоря уж о сомнительной чести приютить у себя в стране красных союзников; они явятся не помогать нам в борьбе с Антантой; нет, они придут, чтобы расширить границы Азии до Рейна... Кто поручится за то, что они не обратят оружие против нас самих?"
Не случайно перед подписанием Рапалльского договора рейхсканцлер Йозеф Вирт требовал, "чтобы любая коммунистическая агитация в Германии была прекращена, так как только окрепшая Германия могла бы принести русским пользу".
Одиннадцатого сентября 1922 года Сект, оценивая значение Рапалльского договора, писал: "Союз Германии с Россией — это первое и практически единственное наше достижение со времени заключения мирного (Версальского. — А.В.) договора... 1Наше] экономическое сближение готовит почву для политического и военного сотрудничества".
И дальше Сект говорил о самом наболевшем: "Польша — ядро восточной проблемы. Существование Польши нетерпимо, несовместимо с жизненными нуждами Германии. Она должна исчезнуть и исчезнуть по причине своей собственной слабости и — с нашей помощью — благодаря России... С падением Польши рухнет один из столпов Версальского договора; Франция утратит свое господствующее положение... Существование Польши не выгодно Германии ни по экономическим соображениям, поскольку Польша не способна нормально развиваться, ни по политическим причинам, поскольку она является вассалом Франции. Восстановление (общей. — А.В.) границы между Германией и Россией послужит лишь укреплению обеих стран,., станет залогом их взаимопонимания". После восстановления восточных границ не может не зайти речь о ревизии границ с Францией — вот она, главная мечта реваншистов двадцатых голов.
